Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит.
“Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, - подумал Панама, открывая тяжёлую школьную дверь. - Не для красоты, а просто так”.
Г лава третья
СТОЛБОВ И ДРУГИЕ
- Ты чего географию-то промотал? Кино показывали! - встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте. - А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: “Продолжение в следующем выпуске…”
- Столбов!
Столбов закрывает рот, но ненадолго.
- Там, понимаешь, один шпион придумал такое средство…
- Столбов, пересядь к Фоминой.
- Марьсанна, я больше не буду…
- Кому я сказала?
Столбов сгребает с парты учебник, тетрадку и плетётся к окну, где сидит Юля Фомина. С ней не поговоришь. Она на истории всегда математику делает. Закроется учебником и пишет. Попробовал Столбов слушать. Учительница рассказывает, как в Древнем Египте пирамиды строили… Неинтересно. Он ещё в начале года учебник истории до конца прочитал.
- Знаешь, - шепчет он Юле Фоминой, - “в одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома…”.
Юля молча показывает ему из-под тетрадки чистенький крепкий кулак.
С ней лучше не связываться, она всех сильнее в классе. Ещё бы, спортсменка, фигуристка! Того гляди, на чемпионат мира попадёт. За ней недавно тренер в школу на машине приезжал.
Столбов один раз видел, как она тренируется. Как шлёпнется на лёд. Даже гул пошёл. Губу закусила. А тренер сбоку подзуживает:
- Сама виновата, торопишься, всё хочешь рывком взять. Соберись, соберись… Ещё разок!
А потом по телевизору показывали - танцует так легко, вроде это одно удовольствие.
- Больно, наверное, об лёд-то биться? - спросил тогда её Столбов.
- Нисколечко.
“Вот это сила воли, - думает Столбов. - Её даже учителя боятся. Нужно на тренировку, так она с последнего урока, никого не спрашивая, уходит. Директор в коридоре встретит: “Ну, Юленька, как наши успехи?” “Наши”! А сам, наверное, на коньках-то и ездить не умеет.
“Спасибо, хорошо”. И глазки такие скромные сделает, как будто тихонькая такая девочка. А на самом-то деле она совсем другая.
Она на чемпионате победила немку одну на какие-то сотые балла. Немка ревёт, вся Европа на её слёзы в телевизор смотрит. Жалко, конечно…”
- Тебе немку не жалко было побеждать? - пристал к ней Столбов.
А она смерила его глазами и говорит:
- Пусть неудачник плачет. Взрослая женщина - нюни распустила…
“Вот какая Юля Фомина. А подружка её закадычная - Маша Уголькова - совсем другая. Она и с виду отличается. Юля - высокая, мускулистая, ей на глаз можно лет пятнадцать дать. Маша - маленькая, худая и сутулится. А краснеет как! Вызовут к доске, она - раз! - и вся красная делается. Её даже дразнить неинтересно - сразу плакать начинает.
Кого хорошо дразнить, так это Ваську Мослова. Выбрали его председателем, так он теперь ходит важный, даже лицо такое озабоченное делает, как будто занят целый день. А на самом деле лодырь.
В прошлом году был председатель Коля Вьюнков, вот это был председатель! И в кино ходили, в театр, и газету какую выпустили, нас за неё шестиклассники даже чуть не побили. И в “Зарницу” победили всех. А этот только заседает - по два часа “пятиминутки” длятся. Жалко, Вьюнков с родителями на Север уехал”.
Вырвал Столбов из тетрадки лист. Стал Мослова рисовать. Голова у Мослова круглая, нос пупочкой, глаза хитрые и бегают, особенно когда струсит. А он всё время трусит. То боится, что от старшей пионервожатой влетит, то, что его ребята переизберут. А уши-то, уши! Как это раньше Столбов не замечал. Нарисовал Столбов председателю длинные ослиные уши. И чтобы с зайцем не спутали, решил подпись сделать. Сначала написал: “Мосёл-осёл!” Посидел, подумал. Неубедительно. Стал стихи сочинять - получилось! Прямо целая басня Крылова:
Наш Васечка Мослов
Осёл среди ослов!
В председатели прорвался,
Но ослом, как был, остался!
Сложил карикатуру вчетверо, написал: “Не вскрывать! Совершенно секретно. Пономарёву И. Лично” - и послал записку по рядам. Но все смотрели и смеялись.
- Столбов! Повтори мой вопрос и ответь на него.
“Пропал”, - подумал Столбов. Медленно поднялся… И тут прозвенел звонок.
Пономарёв покатывался со смеху, разглядывая карикатуру. Вокруг него толпились ребята. Вдруг подбежал второгодник Сапогов, схватил карикатуру, захохотал своим дурацким смехом и потащил листок Мослову.
- Во! А? Во! Эта! Портрет! А?
Васька покраснел, надулся и пошёл на Панаму:
- Твоя работа?
- А что? Тут всё правильно написано: “В председатели прорвался, но ослом, как был, остался!”
- Сейчас же порви! На моих глазах порви! - сказал Васька, а сам просто от злости трясётся.
- Ты что! - не выдержал Столбов. - Это же произведение искусства! Это же сатирическая графика! Сатира графическая! Она, может, лет через сто будет в музее висеть! Ты, Васька, её сохрани, через сто лет большие деньги заработаешь.
- Хорошо, - медленно сказал Мослов, - я её сохраню.
- Носи, Вася, на здоровье! - заорал Столбов и вскочил на парту.
Тут в класс вошёл Борис Степанович.
- Ясно! - сказал он весело. - Теперь ясно, кто будет парты мыть.
- Да я только вскочил, - возмутился Столбов. - Другие всё время бегают!
- Другие будут мыть в другой раз.
- Борис Степанович, вот! - Мослов протянул ему карикатуру. - Вот! - Он словно гордился. - Вот, оскорбляют…
В классе стало тихо.
- Ну, если это тебя оскорбляет… - сказал учитель.
- Значит, ты осёл и есть! - крикнул Столбов и захохотал.
Борис Степанович глянул на него внимательно и сказал:
- Кстати, автор этих стихов себя и своих одноклассников тоже считает ослами.
- Это почему же? - удивился Столбов.
- А тут так написано: “Осёл среди ослов”, и я не понимаю, почему ослов так раздражает, что один из них “в председатели прорвался”. Это справедливо, ведь, значит, льва-начальника они не заслужили.
- Это почему же? - опять спросил Столбов.
- А потому, что они даже не ослы, а зайцы. Стихотворение-то без подписи. Кто писал - трус!
Тут Столбов хотел было сказать: “Да вы что! Это я нарисовал и написал. И ничего тут такого нет, пошутить нельзя”, да только не успел. Васька Мослов вскочил и заорал:
- Это Пономарёв нарисовал. Пономарёв!
- Что же он, сам себе письма пишет? - сказал учитель. - Это письмо Пономарёву адресовано.
- Это он для конспирации.
- Нелогично. Успокойся. - Борис Степанович заложил руки за спину и прошёлся по классу.
- Меня сильно огорчает не то, что вы не умеете шутить, но что вы не умеете отличать остроумие от оскорбления. Как вы медленно взрослеете и как вы медленно умнеете!..
- А Пушкин тоже карикатуры рисовал, - сказал Столбов.
- Пушкин в вашем возрасте свободно владел французским языком, латынью, дружил с умнейшим человеком своего времени, с философом Чаадаевым… А вы, я вижу, живёте со дня на день, не думаете ни о прошлом, ни о будущем. Посмотрите, большинство из вас ничем серьёзно не интересуется… Даже гражданская жизнь, я не боюсь этого слова, гражданская жизнь вашего класса вас не интересует… Ну, ладно! - Он устало потер лоб. - Уж коли зашла у нас сегодня речь о басне, нарушим программу и поговорим сегодня о баснях. Наспи писать уметь надо, ибо басня подчиняется определённым законам… В Древней Греции жил старый и безобразный раб по имени Эзоп…
В перемену Мослов подошёл к Панаме и, показав кулак, сказал:
- Ты, Панама, у меня ещё узнаешь, как карикатуры рисовать!