— Ты? — Лестрейндж, казалось, не верила своим глазам. — Зачем ты пришел?
— Пойдем, — он проигнорировал вопрос, поднимая ее с земли. Лестрейндж покачивалась и, похоже, самостоятельно на ногах устоять не могла.
— В глазах все плывет, — призналась она, и Невилл обхватил ее за талию.
— Идти можешь? — спросил он прямо, надеясь, что хотя бы не придется ее нести.
— Постараюсь, — кивнула Лестрейндж.
Они прошли не более пяти шагов, когда у нее подкосились ноги. Лестрейндж стала опасно заваливаться, и Невилл перехватил ее покрепче.
— Если хочешь, я могу тебя левитировать, — предложил он, но ответом ему стало слабое презрительное фырканье.
— Еще чего. Я помню, как ты водой меня окатил. Магия тут работает как-то странно, так что обойдемся без левитации.
Невилл тяжело вздохнул и подхватил ее на руки, надеясь, что идти придется недолго. Лестрейндж была легкой, почти невесомой, что наводило бы на мысль о смертельной болезни, не будь они оба уже мертвы. Он не помнил обратной дороги, но лес словно сам расступался перед ногами, и вскоре они уже вышли к отелю. Лестрейндж сопротивлялась, но очень слабо, а ее требования немедленно поставить ее на землю были такими жалкими, что были еле слышны через завывания поднимающегося ветра.
Дверь отеля распахнулась сама. Невилл пронес Лестрейндж мимо удивленного бармена и поднялся наверх. Войдя в комнату, но осторожно уложил ее на кровать и попытался укрыть, но она вдруг схватила его за руку и притянула к себе с неожиданной силой.
— Спасибо тебе, — зашептала Лестрейндж, — я не могла вырваться. Ты сам видел, этих тварей не брали ни одни чары, хотя я пыталась.
— Все в порядке, — успокаивающим тоном пробормотал Невилл. — Все будет в порядке. Я спущусь вниз, попрошу какое-нибудь зелье. Бармен говорил, что ожоги от прикосновения к чужой истории заживают долго и болезненно, но тебе надо согреться и успокоиться. Ты по-прежнему ходишь босиком. Не упрямься, надень эти несчастные туфли.
Их взгляды встретились: его — решительный, ее — жалкий и растерянный. Невилл почувствовал, как ее пальцы с острыми ногтями вцепились в его подбородок, а через миг ощутил на губах жженую горечь ее прикосновения.
Лестрейндж словно наказывала его за что-то этим поцелуем — диким и неистовым, она впивалась в него дементором, вгрызалась в губы зубами, оставляя кровавые пятна, царапала кожу, словно хотела содрать ее, а потом рухнула обессиленная на подушки.
Невилл отшатнулся. Это было настолько неправильно, что в ушах загудела кровь. Он опрометью выскочил из комнаты, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, пытаясь унять дыхание. Нужно было спуститься вниз, взять какое-нибудь зелье и, наверное, самому согреться и успокоиться, но стоило закрыть глаза, как воображение рисовало горящий взгляд Лестрейндж. Невилл понимал, что по-другому она не умеет. Никто, должно быть, не объяснил, не показал, что можно иначе. Видимо, эта задача досталась ему. Невилл тяжело вздохнул и побрел вниз, в зал.
— Что с ней? — спросил бармен, не дожидаясь, пока Невилл откроет рот.
— Она ходила в лес. Хотела прогуляться. Почему вы не сказали, что чужие истории могут напасть?
— Напасть? — бармен выглядел огорошенным. — Ни разу такого не видел. Не думаю, что такое возможно.
— Зато я видел, как четверо схватили ее за руки и пытались куда-то утащить. Если хотите, можете подняться и посмотреть на ее руки. Они все в ожогах.
— Я не могу войти ни в одну из комнат, — покачал головой бармен. — Но эти ожоги заживают долго, так что когда мадам придет в себя и сможет спуститься, я получу возможность удостовериться в правдивости ваших слов.
— Я бы попросил проверить всех постояльцев, — хмуро проговорил Невилл, забирая у бармена шоколад и зелье. — Четверо из них расхаживают с ожогами на руках. И если против них можно принять какие-то меры — я бы попросил, чтобы эти меры были приняты.
— Конечно, — бармен мелко закивал. — Такое здесь впервые, мне надо связаться с главным вокзалом, но, думаю, с ними можно что-то сделать.
Невилл кивнул, удовлетворенный таким ответом, и принялся пить горячий шоколад. Ему еще предстояло лечить Лестрейндж, но для начала самому не мешало бы унять дрожь. Обжигающая сладость напитка успокаивала, заставляла поверить в свои силы, и от приятного тепла, разлившегося по телу, казалось, что решение уехать было крайне опрометчивым. Невилл поставил чашку на стойку и посмотрел на бармена.
— Скажите, а это нападение никак не связано с тем, что я хотел оставить ее здесь?
— Нет, что вы, — бармен усмехнулся. — Такого никогда не было ранее, а те, о ком я говорил утром, совершенно спокойно покинули эту станцию. Я хочу сказать — без последствий для их бывших подопечных.
— Это все, что я хотел знать, — Невилл удовлетворенно кивнул и направился в комнату.
Лестрейндж лежала под одеялом и тихо всхлипывала. Он уже испугался, что она вновь уснула, и сейчас начнется очередной приступ, но обойдя кровать, увидел ее широко раскрытые глаза и отсутствующий взгляд, направленный в одну точку.
— Лестрейндж, выпей, — Невилл протянул ей бутылочку с зельем, которую она осушила одним махом. Но, похоже, ничего не изменилось, напротив — Лестрейндж била крупная дрожь, взгляд по-прежнему оставался безучастным, как у жертвы поцелуя дементора, а губы шевелились, бесконечно повторяя одно и то же.
— Не трогай, не трогай, не трогай, — от ее умоляющего шепота у Невилла по коже бежали мурашки. Он присел рядом с ней на кровать и осторожно тронул за плечо.
— Лестрейндж, — позвал Невилл, но она оставалась глуха, лишь дрожь усиливалась, — Лестрейндж!
Она даже не повернулась в его сторону, а плечо под его рукой ходило ходуном. Невилл бережно усадил ее, стараясь не дышать, будто она могла рассыпаться от неосторожного движения. Лестрейндж безвольной куклой стала заваливаться на бок, и он прижал ее к себе, пытаясь не касаться обожженных рук. Он и сам обжег ладони, когда расталкивал нападавших, но он справлялся со своей болью, а вот бьющейся в его руках Лестрейндж было намного хуже.
— Все будет в порядке. Их накажут, слышишь? — проговорил он над самым ее ухом, как будто так слова точно донеслись бы до ее воспаленного разума. — Успокойся, Лестрейндж. Беллатрикс.
Она дернулась от звука собственного имени и посмотрела на Невилла выпученными то ли от страха, то ли от изумления глазами.
Он успокаивающе прикоснулся губами к ее виску, снова и снова повторяя, что все будет в порядке, и почувствовал, что Лестрейндж потихоньку расслабляется.
— Ты обещаешь? — хрипло спросила она.
Вместо ответа Невилл осторожно коснулся губами ее губ, не прекращая поглаживать жесткие, спутанные волосы. Лестрейндж замерла, но не напряженно, скорее, выжидающе, а затем сама подалась к нему, словно в поисках тепла. Невилл прижимал ее к себе, дарил ту нежность и заботу, которой она была лишена при жизни.
Чуть позже, после того, как Невилл еще раз сходил к бармену и взял еще одну порцию зелья, Беллатрикс уснула, удобно устроившись в его объятиях. Однако к нему сон не шел, оставалось лишь смотреть в потолок и думать об отъезде. После нападения Невилл уже сомневался, что принимает правильное решение. С другой стороны, если верить бармену, они провели тут уже три месяца, и за это время не случилось ни одного разговора, который бы не просто к чему-то привел, а хотя бы не закончился скандалом. Беллатрикс была невозможной, взбалмошной, почти бешеной, и Невилл мог найти к ней подхода.