Отряхнувшись, я вскарабкался по невыветренным базальтовым обнажениям, на цыпочках взбежал по обжигающему лавовому склону и заглянул в кипящий кратер. Гора жила. Я грудью чувствовал, как она ворочается и вздыхает.
Я отпрянул, подпрыгнул и стал подниматься, уклоняясь от свистящих перепончатых крыльев с когтями на концах и от лязгающих рядом крокодильих пастей. Воздух был насыщен жизнью.
Материк жил и собирался жить миллионы лет. Ему не нужно было как-то называться. Я оглядел его сверху, весь. Мне было одиноко. Ни один камешек не был просверлен насквозь, ни один прутик не был гладко обструган и заострён с конца — тоска. Я прищурился одним глазом, протянул руку и пальцем вывел через весь материк невидимое: «Гондвана».
Материк треснул и разломился на пять громадных кусков. Треугольник с алмазным пляжем, поворачиваясь, двинулся навстречу северному материку — они встретились в грохоте горообразования. Вздыбились Гималаи и погребли под собой несостоявшиеся значки.
Хельга сильно сжала мою руку, и я проснулся. Грохот горообразования повторился: в дверь беспорядочно стучали кулаками.
— Кто это может быть? — шёпотом спросил я.
— Не знаю, — шепнула Хельга.
— Не Яков?
Она отрицательно помотала головой и прижалась ко мне.
— Сколько их?
— Я их не вижу! — отчаянно прошептала она.
— Лежи спокойно. — Я бесшумно встал и начал быстро и бесшумно одеваться.
— Есть кто живой? — заорали за дверью и опять грохнули.
— О, Господи, — с облегчением сказала Хельга, соскакивая с кровати. Сегодня же третья суббота — я совсем забыла!
— У вас по третьим? — спросил я.
Она кивнула, уже запахнув халатик, оживила карниз и пошла открывать. Я присел к столу. Субботняя проверка — всего-то навсего. Потерпим. У нас она по вторым субботам месяца, а в этом районе, оказывается, по третьим. Я посмотрел на часы. Было 03.42.
— Крепко спите! — сказали за дверью и шагнули через порог. Их было трое. Никого из них Хельга не «увидела». Хельга видит живое. Колдунья больше, чем ведьма, но бесполезней.
— Служба Консилиума, — представился один из троих, демонстрируя нам с Хельгой значок на отвороте кителя.
Значок… Я усмехнулся и сказал:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, сограждане. Напоминаю: все, что мы увидим и услышим здесь, является врачебной тайной.
Второй сразу же после этих слов подошел к приёмнику над изголовьем кровати, сорвал пломбы, снял кожух и начал там копаться. Третий водрузил на стол ящик с аппаратурой, присел на табуретку и занялся настройкой.
— Хозяйка квартиры вы? — спросил первый, открывая блокнот.
Хельга кивнула.
— Парадонова Ольга Михайловна? — прочёл он.
— Да.
— А вы, сударь? — он повернулся ко мне.
— В гостях, — сказал я. — Тихомиров Виктор Георгиевич.
Первый записал.
— Томич или приезжий?
— Томич.
— Хорошо-о… Профессия?
— Дизайнер-инструментальщик.
— Тво-орческая… — пробормотал он, записывая. — Военнообязанный?
Я кивнул.
— Звание?
— Капитан резерва, десант. ТРДД-4.
— Кома-андный… деса-ант… Четыре?
— Я живу не в этом районе. На северо-востоке.
— Понимаю. Тогда, если не возражаете, начнём с вас. Ещё раз напоминаю: всё, что вы мне скажете, является…
— Врачебной тайной, — закончил я. — Начинайте.
Третий протянул мне обруч, и я надел его на голову.
— Наблюдайте вон за той стрелкой, — сказал первый, — и вы сами увидите, насколько правдивы будут ваши ответы.
— Начинайте, — повторил я. — Быстрее начнем, быстрее закончим.
— Вы видите личные сны? — спросил он.
— Да, — сказал я. Стрелка не шелохнулась.
— Что вы видели в последний раз?
— В моём личном сне? — уточнил я. (И подумал: не в Хельгином, а в моём).
— Разумеется.
— Пирожное. — Стрелка чуть-чуть шевельнулась.
— Вкусное? — после паузы спросил первый.
— Не знаю. Наверное, сладкое.
— Вы не ощутили вкуса?
— Я его не ел. Я угощал моего друга.
— То есть, вы видели во сне друга… Он любит пирожные?
— Он большой сладкоежка, — сказал я, думая о своём белом слоне. Очень большой.
— Гм… — Первому что-то не нравилось в поведении стрелки. Мне тоже. Вам было приятно угостить друга?
— Я несказанно обрадовался, когда он попросил пирожное. Я сам ему предлагал, он долго отказывался, но потом наконец взял… — (Стрелка подрагивала, но едва заметно).
— Так-так… Он, этот ваш друг, живой?
— Живее, чем вы.
— Понимаю. Но я-то имею в виду: не во сне, а в действительности. Он не умер? То есть…