– И что это за слон, Маркус? – пробормотал он.
– Почему его нет среди улик? – спросил тот вместо ответа.
Гарсиа сжал карман с другой стороны, а затем извлёк из него небольшую фарфоровую фигурку белого слона с бивнями.
– Потому что он был у него ещё задолго до убийства, – ответил Хьюго. – И я решил оставить его себе в память о братишке.
Кёнинг протянул руку за статуэткой. Повертел её. Она была точно такой же, как и обнаруженные на местах убийств курсанта и дорожного инспектора, разве что немного меньше.
– Убийца рассылает их заранее? – спросила у детектива помощница.
– Пока не знаю, но быть может и так…
– О чём это она? – начал нервничать Гарсиа.
– У нас серия, Хьюго, – ответил Маркус, демонстрируя слона. – И рядом с трупами мы находим точно таких же.
3. Рапорт детектива Хьюго Г. Гарсиа М. об осмотре места преступления по уголовному делу №MR-631//g#//25-05-2010
25.05.2010
Начальнику Детективного отдела Центрального Полицейского Управления Рош-Аинда, майору Лизз Оуэн Коннелли
От детектива Хьюго Габриэля Гарсиа Мендеса
Рапорт (приложение в обоснование возбуждения уголовного дела по статье о предумышленном убийстве)
Докладываю, что 25.05.2010 в 08:24 прибыл к месту обнаружения тела информатора из среды наркокартелей Энрике Федерико Мартинеса Переза в Южном Рошеме по адресу…
Плач Эсперансы Хьюго услышал ещё в автомобиле. Он даже не успел заглушить двигатель – только свернул в парковочный карман напротив семейного кафе Мартинесов. Безутешная мать взывала к Господу, раз за разом повторяя имя сына.
Гарсиа перевёл рычаг в парковочное положение и отпустил газ. Мотор запоздало сбросил обороты. Что-то с ним было не так, но самостоятельно Хьюго никак не мог понять, а отдать машину в сервис у него не находилось времени.
Побарабанив по рулю руками, он выругался сквозь зубы, набросил на заблестевшие глаза узкие солнцезащитные очки в золотой оправе и сунул в рот зубочистку.
– Пошёл ты, – бросил он, ударяя ладонью по зеркалу заднего вида.
Его перекосило в сторону.
Детектив сделал несколько глубоких вдохов и открыл дверь. Наружу он вылез в присущем ему приподнятом настроении.
Охранявшие периметр патрульные, увидев его удостоверение, приподняли перед ним оградительную ленту. Гарсиа взял у одного из них из рук стаканчик с кофе и сделал большой глоток. Прошипел от высокой температуры напитка и вернул обратно.
Впереди на ведущих к парковке ступенях возле ворот разгрузки виднелось распластанное тело в майке и шортах. Излишне бледная для живого человека кожа рук и ног даже обывателю не оставила бы шансов подумать о том, что бедняге ещё можно помочь. Головы Энрике видно не было – её прижимала к себе Эсперанса, которую никак не могли оттащить от трупа двое полицейских.
Такая крохотная и внезапно постаревшая на добрый десяток лет. Хьюго встречал её на предыдущей неделе и мог поклясться, что тогда видел ещё полную сил женщину, пусть и в возрасте. Теперь же перед ним была обессилевшая старуха.
– Ты! – прохрипела она, заметив приближение Хьюго. – Уходи прочь, мерзавец! Это из-за тебя они забрали моего мальчика!
– Донья Перез… – попытался ввернуть слово Гарсиа.
– Замолчи! – ревела она. – Закрой свой лживый рот! Не смей говорить мне ничего! Уходи!
Гарсиа отбросил в сторону зубочистку и попытался наклониться к Эсперансе, но та оттолкнула его настолько сильно, что он упал бы, если бы не сделал несколько шагов назад.
– Бежишь?! – продолжала Перез. – Будь мужчиной и подойти! Гляди что ты наделал! Посмотри на него… Мой Федирико…
И детектив посмотрел. Веки его приятеля были распахнуты. Из правого виска торчало лезвие ножа без рукоятки. Залитый спёкшейся кровью глаз закатился, а второй глядел прямо на него узким, точно бусина, зрачком.
– Не прячь свои бесстыжие глаза! – Эсперанса ударила его в ногу, заставляя снять очки.
Они встретились взглядом. Увидев неудачно скрываемые детективом чувства, женщина усмехнулась и вдруг перестала рыдать. Слёзы при этом всё также бежали по её щекам.
– Вот и живи теперь с этим, – проговорила она и поправила волосы мёртвого сына. – Долго живи, Гарсиа Мендес, чтобы никто из родных по тебе слёзы не лил так, как я по Энрике. Им я зла не желаю, а ты сам всё вырыдай за весь свой род, слышишь?