– Мы прозвали вымышленного убийцу Инквизитором, чтобы звучало по-газетному, – продолжал Кёнинг. – Поскольку мы не знали психотипа Дуарте, то расчёт был сделан сразу и на тщеславие, и на личный интерес к чужим виртуозным методам убийств. В переговорах о расправах Инквизитора звучали фразы о том, что люди этого видеть не должны, пусть думают, что Алый Жнец – самый главный страх, фото останков не должны утечь в прессу и подобные.
– А откуда вы знали, что он купится? – спросила Эванс.
– Мы не знали – просто раз в пару дней методично в радиопереговорах двигались по сценарию, с которым нам помогли киношники, – ответил Маркус. – В финале мы якобы случайно озвучили место преступления, где в настоящий момент Инквизитор убивал очередную жертву. Заранее подстроенные по всему городу сбои в системе дорожного управления позволили пустить Гектору пыль в глаза и убедить его в том, что из-за взбесившихся светофоров группа захвата не успеет добраться по назначению вовремя. Дуарте, как и предполагалось, прибыл на крышу строящегося нового цеха стекольной фабрики Бозли, где его уже и ждал я.
Помощник детектива остановила запись и повернулась в кресле к Маркусу. Кёнинг сбавил скорость, перестраиваясь к съезду с автострады.
– Я об этом не напишу, но мне нужно знать, только честно, – попросила она. – Ты ведь на самом деле столкнул его с крыши?
После спуска на второстепенную дорогу Кёнинг повернул ещё раз почти сразу и вывел автомобиль на грунтовую просёлочную дорогу. Растущая между колеями трава заскребла по днищу машины.
– То обвинение было эхом предшествующей волны, которую против меня подняли в СМИ, – проговорил детектив. – Я его не сталкивал, он спрыгнул сам, чему нашёлся свидетель.
Лейтенант снова запустила запись диктофона.
– Просто взял и сиганул? – удивилась Эванс.
– О, далеко не просто. Он картинно расставил руки и упал спиной вперёд с высоты третьего этажа, сказав перед этим, что мне всё равно его не перехитрить. Там внизу были паллеты с остатками кирпичей, перепад высот оказался значительным, так что переломанного Гектора пришлось вынимать оттуда точно комок желе. Подобных криков боли я в жизни никогда не слышал и надеюсь, больше не доведётся. Уж не знаю, как он не то, что не потерял сознание, а вообще выжил.
– Жизнью это можно назвать лишь с натяжкой, – сказала Николь. – Но видно судьба умеет шутить – он так сильно любил мучить других, а теперь собственного тела не ощущает и страдает от этого куда дольше своих жертв.
2. Запись из личного блокнота детектива Маркуса Йенса Кёнинга
Заметка за период с 14.06.2010 по 21.06.2010
Пояснение:
Запись содержит косвенное указание на то, что Николь К. Эванс могла быть причастной к посланиям убийцы по уголовному делу №MR-631//g#//25-05-2010, позже вошедшим в серию №SR-451//ke//10-06-2010.
Книга, которую читал Энрике Федерико Мартинес Перез, – сборник Редьярда Киплинга о джунглях. Фигурка слона стояла на первой странице рассказа «Маленький Тумаи».
Рассказ повествует о живущем в Индии мальчике, сыне загонщика диких слонов, который мечтает стать настоящим загонщиком. Отец желает ему более спокойной работы. Однажды мальчик падает под ноги слонам, но его, удерживая хоботом, спасает семейный слон Кала Наг, которому уже почти семьдесят лет. Опытные загонщики шутят над Тумаи, что тот станет таким, как они, только когда увидит танцы слонов. При этом их никто никогда не видел. Ночью Кала Наг берёт малыша с собой в джунгли, где танцует с другими слонами. Наутро они возвращаются в лагерь, и взрослые по следам животного находят вытоптанную ими площадку. Тумаи провозглашают будущим лучшим охотником в джунглях, ведь он видел то, чего не видел ни один живой человек.
Если ход мышления Дуарте совпадает с мыслями Белого Слона, то рассказ содержит аллюзию на взаимоотношения маньяка и полиции. В таком случае образы старого опытного слона (меня), который держит упавшего малыша (убийцу), передаёт ему неизвестные другим знания (какие?) и делает лучшим охотником (убийцей).
Главный вопрос, в том, каково прошлое убийцы? По словам Гектора, Белый Слон может быть в обиде на полицию. Но с кем он взаимодействовал в прошлом? Был ли это именно я? Может, меня он выбрал по иным причинам?