Еще к югу... Вот снова шатры и лошади, люди с мечами, стрелки выбегают из-за холма... Вот Юрий - со щитом и копьем - против пятерых. Так, еще чуть-чуть! Осталось четверо... еще один упал со стрелой в боку - перепутали, что ли? Теперь...
Миг огня, в глазах - черный след летящей стрелы. Вот она. Ну, быстрей! Вниз, вниз, навстречу... Она уже видит горло Юрия, туда и летит. Ниже, ниже! Вперед... Еще немного... Белый сокол рванулся в темноту.
Ирина проснулась среди ночи в холодном поту, вскочила, плохо понимая, что делает, торопливо накинула что-то на плечи и помчалась наверх. Она даже не успела уяснить, что произошло, что ее разбудило. Бегом она влетела в комнату Романа; свечи догорали, книга лежала на полу раскрытая. Роман метался на постели, как зверек в капкане, губы его шевелились, но Ирина не могла разобрать ни слова. Кот стоял на подоконнике, вздыбив шерсть и выгнув спину, и выл от ужаса, но Ирина его не слышала. Она подбежала к двери, крикнула в темноту лестницы; донесся топот множества ног. Ирина вернулась к постели, упала на колени рядом, взяла Романа за руку. Он горел, на лице выступили багровые пятна; она чувствовала, как кровь толчками пробивалась по жилам. Ему было трудно дышать, воздух почти не проходил в легкие. Ирина попыталась приподнять ему голову, облегчить дыхание, хотя бы напоить - сделать хоть что-нибудь.
Она не успела. По телу Романа прошла дрожь; по движению губ Ирина прочитала имя... Она не успела даже закричать; Роман вдруг резко вдохнул, замер на секунду, из уголка рта сбежала тоненькая темная струйка. Потом его грудь тихо опустилась, Ирина с ужасом поняла, что больше не чувствует ладонями тяжелых ударов его сердца. Ее руки задрожали, она бережно последним неосознанным усилием опустила голову Романа на подушку - дальше включился разум - обернулась: в дверях толпились люди - тихо встала и, ни на кого не глядя, вышла на темную лестницу. Медленно пересчитала ступеньки, мимоходом удивилась, что их столько же, сколько и было; так же мимоходом вспомнила, что забыла наверху накидку и идет по дому полураздетая - махнула рукой, упала в постель и уснула, не успев удивиться этому.
Утром седьмого дня войско вошло в город. Это жалкое сборище бывших воинов - без оружия и доспехов, многие пешком, без лошадей, - медленно тянулось по улицам, оставляя позади себя молчаливый ужас горожан. Колонна растянулась на полверсты, и когда голова ее была на княжеском дворе, хвост только-только втянулся в ворота.
Вожди ехали кучей, раненые и злые, Давид пуще всех. Тело Всеслава, завернутое в плащ, везли следом. Князь не вышел встречать прибывших - то ли спал еще, то ли не хотел видеть это возвращение блудных сыновей.
Юрий первым спрыгнул с коня, вошел в полутемные сени, ни с кем слова не сказав, сразу пошел наверх, к Роману. Его встретил чад свечей, голоса монахов и взгляд Ирины, темный и больной. Он не стал даже смотреть в эти глаза - там было что-то, с чем он сейчас не хотел встречаться. Странно было другое - он не удивился. Вся эта картина - свечи, монахи, тяжелое распятие в углу и святые дары - не поразила его, только вызвала чувство горечи, что он попал так не вовремя. Он молча прошел в самую гущу монахов, к постели Романа, опустился на одно колено - второе не сгибалось от ушиба при падении с коня той ночью - глянул в лицо брата так, как будто хотел не узнать его. Но узнал. И ничего больше не мог и не хотел делать. Только оглянулся на монахов, и те отошли подальше. Юрий осторожно, словно боясь разбудить, коснулся плеча брата - и ощутил под пальцами что-то липкое и холодное. Поборов приступ ужаса, Расстегнул ворот - да, это было: под левой ключицей Романа была рана от стрелы. Взгляд Юрия остановился. Он машинально опустил ткань, прикрыв рану, видимую только ему, встал, скользнув взглядом по тревожным лицам монахов, и пошел к двери. Главное - выйти, а дальше... Дальше, во тьме лестницы, он только прислонился лбом к стене и вспомнил - если что-то можно было вспомнить о той ночи - биение белых крыл у самого лица, и стрелу, ими встреченную, и собственный страх мигом позже, когда он понял, куда летела эта стрела. Слеза обожгла ему руку, как расплавленный свинец. Он видел себя - как он стоял там, посреди упавших шатров, со щитом и копьем, вокруг - враги, а у ног лежит со стрелой в груди белый сокол.
--