Сказать по правде, умом я этого момента жду, говорю себе – наконец закончится эта мука. С глаз долой из сердца вон. Народная мудрость, между прочим. А вот сердце… оно скулит, рвётся и кровью обливается от одной лишь мысли.
Но ведь потом, позже, оно ведь тоже успокоится…
Последнее время я ходила совсем измученная. За эти пять месяцев внутри и так всё изболелось, а тут ещё постоянные гонения на математике, мама превратилась в чужую женщину со своим дядей Геной – её первомайским гостем, который зачастил теперь до неприличия.
В общем, никакого просвета, потому я так и обрадовалась своей маленькой победе. Просто соскучилась уже по этому чувству – радости.
Однако радоваться мне пришлось недолго. В тот же день предпоследним уроком Кувалда тоже устроила нам контрольную по алгебре.
Наши дрожали от страха, а для меня контрольная – это несравненно меньшее зло, чем отвечать у доски. Есть время собраться с мыслями, сосредоточиться, никто тебя не понукает и не высмеивает.
К тому же с тех пор, как Кувалда стала методично меня третировать, я дни и ночи корпела над математикой. Говорю же – эти логарифмы мне уже снились. Даже пришлось взять в библиотеке учебник за прошлый год.
Мама заметила, порадовалась: о, ты полюбила математику!
Угу, как же, мысленно ответила я. Я её ещё больше возненавидела. Просто кому охота из урока в урок выглядеть дурой?
В общем, за последний месяц я довольно неплохо её подтянула (ну, если сравнивать с прошлым полугодием), но всё равно на одном задании застопорилась. Уравнения решила, интеграл худо-бедно вычислила, с неравенствами тоже кое-как разобралась, но над последним – всю голову сломала. Двадцать раз перечитала: Найти область применения функции
И не единой мысли.
Я осторожно позвала Ирку Долгову – она сидела прямо передо мной.
– Как последнее задание решается? – спросила её шёпотом, но математичка тут же вскинулась и целую минуту неотрывно смотрела на меня, хотя я сразу уткнулась в тетрадку.
Потом, на моё счастье, в класс заглянул кто-то из учителей, и Кувалда отошла к двери. Долгова быстро обернулась и сунула мне бумажку с решением.
С лёгким сердцем я сдала тетрадь в конце урока, уверенная, что на четвёрку-то уж точно написала, хотя… и на тройку бы не сильно обиделась. А на следующей алгебре, когда Кувалда вернула нам проверенные контрольные, я увидела в тетради жирную, размашистую двойку. Исправлений или пометок – никаких, просто огромная двойка внизу листа и всё.
Я таращилась на неё в недоумении. Почему? Как так?
А наши вокруг гудели, спрашивали друг у друга, кто что получил. Из обрывков я поняла, что Валовой отхватил тройку и теперь аж подпрыгивал на стуле, ликуя. Ну да, Валового, как и меня, Кувалда буквально утопила в двойках. Только он и правда не в зуб ногой, но даже у него тройка…
Да и все, в общем-то, радовались. Отстрелялись худо-бедно – а кое-кто и отлично – и ладно. Только Долгова стонала и чуть ли не плакала из-за четвёрки. Вот уж нашла из-за чего так убиваться! Мне бы четвёрку, я бы прыгала, как Валовой.
Сама Кувалда бурчала, мол, написали средненько, последнее задание – как раз то самое, над которым я билась – почти все решили неправильно. Один Володя как всегда молодец. Безупречная работа.
Он сидел чуть наискосок, белоснежная рубашка так и маячила перед глазами. На слова Кувалды он никак не отреагировал, не шелохнулся, не издал ни звука. Зато Архипова скосила на него глаза и просияла, будто это её похвалили.
При всех я постеснялась спрашивать. Ладно, не при всех, при нём постеснялась. Подошла к математичке после урока.
– А почему у меня двойка? – спросила вполне себе спокойно. Без малейшей претензии. В тот момент я честно думала, что где-то налепила ошибок. Просто не понимала – почему нет ни одной пометки.
Кувалда уставилась на меня, как на душевнобольную.
– А ты сама не понимаешь? – наконец хмыкнула после затяжной, многозначительной паузы.
Я мотнула головой.
– Тут ведь нет ни одного исправления.
Я в подтверждение своих слов открыла тетрадку со злосчастной контрольной, сунула ей, но она даже не взглянула. Только снова хмыкнула, а потом вдруг заявила:
– Ты, Ракитина, дурочку из себя не строй. И из меня тоже. Думала, спишешь контрольную у Долговой и никто не догадается?
В первый момент я опешила от такого обвинения, потом уже возмутилась:
– Я не списывала!
– Ну ещё бы.
– Но я правда решала сама.
– Ты ещё и нагло лжёшь! Да я сама видела, своими глазами, как ты Долгову тыркала, – повысила голос Кувалда.
– Я не лгу! Я у неё просто спросила… один раз, но решала сама.
– Я бы ещё, возможно, поверила, не знай я тебя. Но, Ракитина, какое сама? И вообще, я ведь спрашивала у Долговой, она призналась, что помогла тебе.
– В одном задании! Да и то просто подсказала. Но остальные я сама решила…
– Ну вот, а только что ты утверждала, что вообще все задания сама решала. На ходу выкручиваешься!
– Ладно. Не верите? Так давайте я первый вариант решу, хоть прямо сейчас, при вас. Убедитесь…
– А у меня других дел нет, по-твоему, да? И времени вагон в конце года, чтобы с тобой тут индивидуально сидеть…
Мы минут десять препирались с математичкой. Я чуть ли мамой не клялась, что кроме последнего задания всё остальное решала сама – бесполезно. Просила по-хорошему, требовала, злилась – глухо. Меня аж трясло от этой непробиваемой предубеждённости.
– Вы не имеете права! – в запале выкрикнула я.
– Ах, ты права качать тут будешь? – почти орала математичка. – Да кто ты такая? Будет ещё мне всякая сопля указывать… Так вот, красавица. Все оценки я уже выставила в журнал, и у тебя за второе полугодие выйдет двойка. А значит, и за год. А значит, к выпускному экзамену тебя не допустят, и аттестата тебе не видать. Уйдёшь из школы со справкой…
С трудом сдерживая слёзы, я вылетела из кабинета математики. Ну какая же сволочь она! Какая гадина!
В придачу два восьмиклассника едва не сбили меня с ног – великовозрастные придурки носились по коридору с дурными воплями и хохотом. Устоять я, конечно, устояла, но из-за этих идиотов оторвалась ручка у сумки.
Я присела на подоконник, пытаясь как-нибудь приладить оборванный конец. Мимо грузно, но с важным видом прошествовала Кувалда, сделала вид, что не видит меня. Лучше бы я её не видела, вообще никогда. Кувалда держала в руках журнал. Наш, наверное. Зашла в учительскую, а через полминуты снова выплыла, уже с пустыми руками.
А дальше всё случилось быстро, бездумно, спонтанно. Прозвенел звонок, гвалт стих, коридоры вмиг опустели.
Я ещё несколько секунд сидела на подоконнике, гадая: идти на следующий урок или... Потом решила рискнуть и заглянула в учительскую – там тоже оказалось пусто. Буквально в двух шагах от двери – стойка с журналами, и наш у самого края.
Я осмотрелась по сторонам – ни души. Метнулась к журналу – тогда я хотела всего лишь посмотреть. Торопливо листая, нашла нужную страницу и чуть не задохнулась от возмущения: Кувалда не только выставила мне все двойки, она самым наглым образом не поставила ту четвёрку, которую я получила по геометрии две недели назад. Вот тогда меня и перекрыло…
Я схватила журнал, сунула его под фартук, выскочила из учительской и опрометью бросилась вниз. Хорошо, что по пути никто мне не попался.
Выбежала на улицу через чёрный ход. Там, в торце школы на небольшом асфальтированном пятачке стояла бочка. Обычная железная бочка. Завхоз наш время от времени сжигал в ней, как в печке, какую-то макулатуру. Собственно, для того она там и стояла.