И все же Димка тосковал по ней. Он слышал ее смех, он видел ее тонкий силуэт в метели и в утреннем тумане, он помнил ее напев, но этого было недостаточно. Ему хотелось еще раз коснуться ее рук, еще раз закружиться с ней в танце, еще раз ощутить на своих губах ее поцелуй, а может быть - от этой мысли кружилась голова - и в самом деле быть с ней... Ведь Димка становился старше. И он желал ее, как его ровесник желал бы земную женщину - но он не хотел быть завоевателем. Пусть она позовет его и поведет за собой, как вела в танце - и он пойдет. Но она не звала. Порой хотелось выбежать из дома в метель, затеряться в ней, пусть даже замерзнуть насмерть - и тогда встретиться с ней. Но это было бы нечестно. Слово надо держать. Только вот как? Уже не раз и не два Димка едва останавливал себя, чтобы не броситься на своих школьных недоброжелателей с обломком кирпича или ножом (подарок брата) - пусть их тепло достанется ей... Именно в эти моменты от него шарахалась районная шпана. Нет. Так нельзя. Ничем хорошим это не кончится, да и некрасиво. Надо придумать другой способ. Димка записался в секцию рукопашного боя и протоптал дорожку в тир, впрочем, до окончания школы применять полученные навыки ему так и не пришлось. "Этого отмороженного" и так не рисковали задевать.
В университете Димка остался таким же, каким был в школе. Все тот же рассудительный отличник, спокойный до равнодушия, покидающий библиотеку разве что ради спортзала - редкое сочетание для студента - и по-прежнему одинокий. Хотя симпатичный мальчик превратился в юношу редкой красоты, к тому же единственного в группе. Впрочем, на факультете девушки были все же больше заняты учебой, чем личной жизнью, и даже история про Снежану не пригодилась. Димке предсказывали большое научное будущее, причем, скорее всего, за границей. Он не подтверждал и не опровергал эти предположения - у него возникла идея.
На четвертом курсе Димка вместе с еще несколькими студентами уехал на стажировку во Францию. Они вернулись, он - нет. Семья получила письмо с просьбой не искать и с туманными объяснениями, что иначе он поступить не мог и такова его судьба. Поскольку Димка уже давно делал что хотел, не оглядываясь ни на кого, все решили, что чего-то подобного следовало ожидать. Тем более что это письмо было так непохоже на обычные Димкины рассуждения. Может быть, он наконец нашел себе кого-то или воссоединился со своей Снежаной, в которую, правда, родственники не слишком верили - но, зная скрытность младшего сына, уже были готовы поверить во что угодно.
А тем временем в казармах Иностранного Легиона под Обанью объявился новобранец по имени Димитри Леблан. Димка недолго думал над своей новой фамилией - он уже давно придумывал себе псевдонимы, связанные с белым цветом, снегом или льдом. Почему бы не стать просто Белым. Разумеется, в ее честь.
В Легионе на новобранца поначалу смотрели скептически. Ну что здесь забыл этот невысокий худощавый юноша с тонким лицом русского аристократа? Однако "Маленький Принц", как его прозвали было в насмешку, оказался совсем не похож на наивного искателя приключений, просящегося домой к маме после первых же трудностей. Он молча шел, куда надо, и делал, что приказывают, не боялся ни жары, ни холода, а по физической подготовке, как оказалось, превосходил куда более атлетически выглядящих товарищей. Словом, идеальный солдат, тренированный и исполнительный, как будто всю жизнь готовился к службе в рядах Легиона. Впрочем, о прошлом здесь не слишком спрашивали, а рядовой Леблан не рассказывал. Он вообще мало с кем разговаривал. Сначала те, кто пытался с ним подружиться, обижались за высокомерие, но, поскольку он так держался абсолютно со всеми, к его характеру просто привыкли. Вот этот - весельчак, этот - задира, а рядовой Леблан - нелюдимый молчун. Зато стреляет, как никто другой. И "Маленький Принц" вскоре сменился куда более уважительным "Стрелком". Хотя Леблану было, кажется, все равно, как его называют.
Потому что он был счастлив. Он мог наконец исполнить свое обещание. Его выстрелы забирали чье-то тепло, чтобы отдать ей. Она будет рада. Командование знало: сержант - уже сержант - Димитри Леблан не промахивается. Похоже, он вообще не знает этого слова. Правда, слова "взять живым" или "обойтись без жертв" он тоже не знает, и к таким заданиям его лучше не подпускать. Ну что ж, каждый хорош на своем месте. А Леблан был не просто хорош, а великолепен. Словно он находился не в самом центре боевых действий, а где-то на учебном полигоне - так спокойно он улыбался, видя, что снова попал в цель. Правда, от этой улыбки пробирало холодом даже своих. А он ловил в прицел следующую мишень и беззвучно шептал: "Сон укроет с головой, ты забудешь, что живой...". И ему вторил ее напев.
И когда его все же настигла автоматная очередь, где-то на косовской земле - впрочем, ему давно было неважно, куда на этот раз ведет дорога Легиона - она пришла к нему. Теперь она была не смутным видением и не голосом из метели - она склонилась над ним и бережно провела рукой по его груди, стирая кровь и раны. Затем отступила на шаг и с улыбкой произнесла:
- Белый танец - дамы приглашают кавалеров.
И сержант Димитри Леблан - да нет, просто мальчик Димка - счастливо рассмеялся, поднялся на ноги и поклонился ей. Она протянула руку, и они закружились в танце среди ослепительно-белой метели.
- Ты вернулась.
- Ты сдержал слово.
- Мы будем вместе.
- Мы будем вместе.
На последних словах их губы соприкоснулись, и Димка сбился с такта и прижал ее к груди, и белое одеяние соскользнуло с ее плеч и окутало их обоих снежным облаком. Больше не осталось ничего - ни слов, ни мыслей, ни воспоминаний. И, засыпая в ее объятиях, Димка слышал льдистый перезвон ее смеха.