Седьмого ноября присутствуя на параде на Красной площади, нас разыскал порученец Берии и предупредил — десятого ноября, в десять утра за вами заедет машина, предстоит важная встреча, будьте в хорошей форме — в прямом и переносном смысле.
Помню тогда сказал Семену:
— Все, кончилась спокойная жизнь. Нас с тобой хочет видеть Сталин.
— Ничего, командир, прорвемся.
— Да уж…
Но все это случится потом, а пока мы отдыхали с девушками в приличном одноместном номере — отрывались, так сказать, на полную катушку, обмывая наши награды.
Утром десятого сказал Семену — на встречу ты не поедешь, заболеешь гриппом.
— Почему?
— Потому, хочу свести наши будущие неприятности к минимуму.
По дороге понял, везут в Кремль — уже легче, а то выбирайся с дачи, бей ноги — оно мне надо?
Перед рандеву с усатым вождем, меня тщательно обыскал амбалистый грузин в форме, без знаков различия. Берия присутствовал первые двадцать минут, затем, по кивку вождя, вышел.
Разговор велся в основном на военные темы, вдруг Сталин спросил:
— Товарищ Романов, зачем вы нацепили мелкобуржуазное украшение.
Не кривя душой ответил:
— Для меня печатка не столько украшение, сколько атрибут царской власти — я ставлю печать на своих указах. В тринадцатом веке я царь Великой Руси, но видимо в другом измерении.
Сталин попыхтел трубкой.
— Ну, расскажите как там в будущем, ведь оттуда вы к нам прибыли, как мне доложили.
— Думаю правда вам не понравится.
— Я слушаю вас, товарищ Романов.
Ну я и вывалил на него Хрущевское разоблачение культа личности, зверства НКВД и несчастливые судьбы его детей. Я видел, он ощетинился, присмотрелся внимательней — э брат, да ты меня, как того гонца с плохой вестью, решил в живых не оставлять, ну что же, ты, вождь, сам выбрал свою судьбу.
Я посмотрел ему в глаза — бандит, он и есть бандит.
Хлопнул энергоударом в область сердца, в треть силы. Даже руки не поднимал, так плечами передернул. Сталин побледнел, пытался дотянуться до кнопки вызова адъютанта, нет, не получилось. Лицо вождя перекосила мучительная судорога, он схватился за грудь руками и с коротким стоном обмяк в кресле.
Подождав пару минут, я встал и подошел к нему, пощупал яремную вену — пульса не было. Сталин был мертв, прислушался к внутренним ощущениям. Пустота. Я не испытывал ни радости, ни горечи — совсем огрубел душой, ай, да ладно, махнул на себя рукой. Пора звать Берию.
Открыл дверь кабинета — Поскребышев сидел за своим столом и отстраненно смотрел в окно, Берия за маленьким столиком листал какие-то документы.
— Лаврентий Павлович, зайдите, пожалуйста, — я посторонился, пропуская его в кабинет.
Успел шепнул Поскребышеву:
— Вызовите срочно врача.
В кабинете Берия, стоя на коленях, пытался нащупать у вождя пульс.
— Да фули там щупать, сказано в морг, значит в морг.
Берия, с исказившейся физиономией, воззрился на меня:
— Ты что наделал? Убийца.
Я перехватил его взгляд, так, пошло гипновнушение, а сам состроив честную морду возмущенно завопил:
— Вы что, Лаврентий Павлович, с ума сошли как вы могли подумать? — Сталин попросил меня рассказать о будущем своих детей, ну я и рассказал. Потом он схватился за сердце и вот результат.
Берия глухо спросил:
— Что ты такого мог поведать?
— Правду, Лаврентий Павлович. — Его дочь Светлана после смерти вождя в пятьдесят третьем году эмигрирует в Китай, а затем в Америку — за границей проживет всю жизнь. — Василий — станет генералом ВВС, после смерти отца будет отправлен в ссылку, в Горький, где и умрет от цирроза печени — пил много. — Хуже всего с Яковом — он впервые годы войны попадет в плен к немцам. Погибнет в лагере, по моему в сорок третьем году. — Лаврентий Павлович, мы не о том говорим. — Король умер, да здравствует король. — Берите власть в свои руки и уничтожьте конкурентов — Хрущева в первую очередь. — Мой вам совет, основательно проредите Политбюро. — Избавьтесь от Ворошилова и Буденого, по их доносам много хороших людей расстреляли. — И главное, нужно срочно пересмотреть дела арестованных военачальников и ученых, а так же всех осужденных на основании анонимок. — Анонимки должны быть вне закона. — Я вам помогу и не потому что вы мне очень нравитесь, вы не девушка, а по одной причине — моя Родина в опасности, идет война на выживание. — Свою лепту, в победу над фашистской Германией, мы внесем.
В газетах некролог опубликовали через три дня, вся страна в трауре, но морального духа народ не потерял — на фронтах сражения шли в полную силу. Наши части пятились все медленней и организованно встали в оборону в конце ноября. Месяц выдался суматошным и малоприятным, нам с Семеном пришлось таки участвовать в одной зачистке — по личной просьбе Лаврентия Павловича.
Предстояло взять Буденого в его усадьбе — хлопотное дело с большими жертвами, по этой причине нас пригласили. В те времена все чувствовали себя неуверенно, «воронок» мог приехать за любым гражданином, невзирая на чин и звание, так было до недавнего времени. Буденый превратил свою усадьбу в крепость — на углах натуральные вышки с часовыми, во дворе два взвода охраны из кавалерийского полка. Два пулемета «максим» располагались с расчетами в особняке. Нам честно признаться, пришлось повозиться — мы никого не хотели убивать и слава Богу обошлось без трупов.
Одна оказия приключилась — пришлось перестрелять собак, с ними общего языка найти не удалось Когда мы вырубили охрану, в открытые нами ворота ворвались «волкодавы» из НКВД. Берия ситуацию просек сразу и ударил первым.
Всю зарождающуюся группировку прихлопнул в первый же день, на второй стал выпалывать Политбюро — как оказалось троцкистов не всех в свое время расстреляли.
С Лаврентием Павловичем имел не одну беседу и на пальцах ему объяснил, что нужно сделать для победы над врагом. Мои усилия не пропали даром, в армию стали возвращаться репрессированные ранее военоначальники, да и вообще из тюрем выпустили массу невинных людей. В крупных городах появилось много коммерческих магазинов, стали образовываться потребсоюзы. С моей легкой руки на селе появились кооперативы и фермеры.
Кооперативное движение я организовал и в городах, причем гипновнушением не пришлось пользоваться — Берия въехал в тему на раз — умный мужик.
Вызванного из Крыма адмирала Октябрьского, расстреляли во внутреннем дворе тюрьмы НКВД. На мой вопрос о судьбе некой предательской народности проживающей в Крыму — Берия ответил что такие в списках больше не числятся и предваряя мой следующий вопрос, сказал:
— С Кавказом тоже самое.
Молодец, проявил политическую волю и избавил Россию от головной боли в будущем.
По настоящему схлестнулся с ним на почве идеологии и номенклатуры — он все не мог поверить, что советская власть просуществует всего семьдесят пять лет.
Дня четыре на него потратил — убедил, а как ему не поверить, я приводил факты и цифры, ну то что помнил, дополнял меня Скуратов. Окончательно добил Берию одним примером — элита, получавшая зарплату ненамного превышающую зарплату рядовых сотрудников, отоваривалась за копейки в спецмагазинах, ну где справедливость.
Про так называемые спецпайки среди народа слухи ходили давно, так за что спрашивается любить коммунистов?
К тому же, девяносто процентов из них горлопаны и пустобрехи — языком молоть могут, а что-то делать конкретное — найн.
Про политработников вообще говорить не приходиться — каста тунеядцев, хотя среди них встречаются иногда порядочные люди.
Посоветовал Берии упразднить институт комиссаров, в армии ввести единоначалие и вообще на хрена в армейские дела вмешивать компартию и идеологию.
По моему мнению ее должно быть в меру, иначе это просто оболванивание людей.
— Лаврентий Павлович, вы уже успели заметить, плохого я вам не советовал, правильно?
Берия кивнул головой соглашаясь.
— Так вот, восстанавливайте и открывайте церкви, прекратите гонения священнослужителей — православная вера должна быть реабилитирована в России, а власть обязана покаяться и просить у нее прощения. Коммунисты, по некоторым причинам старались стереть нашу веру с лица земли, как впрочем и весь народ русский. — Вы почитайте тайные архивы НКВД и поймете в чьих интересах и на чьи деньги произошла Великая Октябрьская революция. — В заговоре участвовала не только Германия, но и определенные круги Англии и Америки. — Неужели вы этого не знали, Лаврентий Павлович?