Ну что же, передохнем два-три дня и приступим к ликвидации плохишей.
На сей раз решили заранее запастись продовольствием, чтобы не умирать с голоду после операции — калорий ведь сожжем немерено.
На рынке купили пол-говяжьей туши, разных консервов и зелени, а затем отсыпались весь день.
На следующее утро, послал Семена в город, за покупкой веревки метров пятидесяти. Он извел меня вопросами зачем, да почему.
— Я с тебя удивляюсь, Сеня, неужели за дорогу все мозги вытрясло. — Ты на чем эссэсманов вешать собираешься.
— Точно, ешкин кот — и Скуратов бодро поскакал выполнять задание.
А я, взяв у хозяина топор, подался к ближайшему леску, благо старики жили на окраине. Нужное деревце нашел сразу — хорошая осинка попалась, обрубив ветки на месте, потащил осину в наше жилище. Когда стал вчистую обрабатывать лесину, заявился Семен со здоровенным мотком веревки на шее.
— Командир, чего это делаешь?
— Глаза разуй — кол тещу.
Семен почесал затылок:
— Никак для майора гостинец?
— Ага, для не болезного, ты давай веревку режь на куски по четыре метра.
На некоторое время, сей закуток двора превратился в «кружок умелые руки». Под конец работы Семен посоветовал прибить к низу кола перекладинку, туманно объяснив, дескать клиенту сидеть будет удобней.
— Ты садист, Скуратов — убежденно заявил я.
— На себя посмотри — огрызнулся он.
В подготовке к акции прошел весь день — на другой выехали определиться на местности, издали посмотреть на наших будущих клиентов. Батальон располагался на юго-восточной окраине города, в трехэтажной школе, а штаб в небольшом домике стоявшем рядом. Всю территорию обнесли двумя рядами колючки — по углам четыре вышки с часовыми и пулеметами. По периметру прохаживаются три пары патрульных.
— Ишь как себя оберегают, ну ничего, завтра один хрен, вам всем кирдык придет.
По возвращении я твердо знал — после ликвидации эссэсовского батальона, придется сразу валить, немцы по злобе все перевернут кверху дном. О чем и сообщил Семену, тот понятливо кивнул и исчез. Появился через час с довольной мордой и торжественно вытащил из-за пазухи велосипедную камеру.
— Излагай.
— Командир, будем беречь наши кулаки — с этими словами он разрезал камеру пополам, в двух местах.
— Ну и фули?
— А теперь главный аттракцион.
Сеня завязал один конец камеры шнурком, а в другой принялся насыпать песок. До меня наконец дошло.
— Никак мягкий кистень делаешь?
— Ага.
— Молодец боец, объявляю благодарность. — На меня тоже сделай — Семен скорчил кислую морду. — Рожу не вороти, начальству думать надо — и с важным видом пошел в домик, с намерением поспать, что и сделал.
Проснувшись на закате, растолкал Скуратова на ужин, затем занялись подготовкой. Сеня, высунув язык от усердия, точил сабли. Тронулись в час ночи. Машину оставили за полкилометра от школы — все пространство вокруг залито светом, плюс прожектора на вышках. Сеня возился со снайперкой — навинчивал глушитель.
— Сперва валишь часовых, потом расстреливаешь прожектора, смотри не перепутай, студент. Поползли. Дистанция триста метров, ближе нельзя, нет укрытий.
Семен открыл стрельбу, один хлопок, другой, все восемь, я пошел.
Двигаюсь по периметру — одна пара патрульных. На ходу стреляю и мчусь дальше. Когда Скуратов разделывался с последним прожектором — свою часть программы я выполнил, теперь делал второй круг, на предмет контрольных выстрелов. Прибежал Семен:
— Куда теперь, командир?
— Давай в штаб, всех пеленаем, а потом займемся личным составом, вперед.
В домике, кроме майора и денщика никого не наблюдалось. Отправив их в более глубокий сон, самодельными кистенями, связали накрепко. На первом этаже школы, в трех классах, располагались младшие офицеры и унтеры — всего одиннадцать человек, этих тоже повязали.
— Семен, встречаемся на втором, я на третий.
Ночь эту не забуду никогда — одно дело в бою рубить врага, другое — спящим головы снимать.
Управились за полчаса. Спустились вниз передохнули, затем Семен пошел за машиной. Провозились почти до рассвета.
Всех унтеров выстроили у забора — на воротах школы Семен приладил одиннадцать веревочных петель. Майор валялся рядом с аккуратной ямкой под кол.
Я зачитал приговор. Сеня щелкал фотоаппаратом. Дерлинвангера насадили на кол, как жучка на булавку — хорошо кляп воткнули, визгу было бы. Лейтенантиков и унтеров повесили без проблем — они от казни своего майора совсем ошалели и сопротивления не оказывали. На прощание залез в батальонный сейф — ну гансы, ну уроды. Мало того, что мирных жителей убивали — они их к тому же грабили. В сейфе, кроме пятнадцати тысяч рейхсмарок обнаружилось четырнадцать или около того килограмм золотых изделий.
Ладно, заберем с собой — потом сдадим представителям советской власти. Так, а кого мы тут в штабе забыли — тьфу ты, денщик валяется. Достал АПС и ликвидировал последнего гада.
Теперь к рации — на знакомой волне передал сообщение Суроплатову. Я, внутренне хихикнул — НКВД поди все извилины заплело, что за Хан со товарищи. Сказки какие-то в эфир выдает, ничего Павел Анатольевич, скоро увидимся. Переоделись, заляпанный камуфляж простирнули в большом баке с холодной водой.
— По коням, поехали.
Семен уселся за руль и алга.
Отмотав верст тридцать, заехали в густой сосняк и попадали на вытащенные спальники.
Проснувшись к обеду, первым делом поели холодной говядины, запив горячим чаем из термоса.
— Семен, держи курс на… Барановичи.
— Как прикажете, Ваше Величество.
В дороге Скуратов заговорил о предстоящем деле:
— Командир, есть предложение — следующих фрицев взрывать или использовать стволы, а то не по себе как-то.
— Да я не против, посмотрим по обстановке.
Сеню видно тоже допекло, да уж.
Пока ехали раздумывал, откуда Барановичи взялись, не иначе очередная подсказка. На дороге показалась телега, в ней на передке сидели два мужика с винтовками. Что-то мне в них не понравилось:
— Тормози, водила.
Выскочил из машины и встал по середине дороги. Подъехала телега — вот они полицаи во всей красе.
Остановив свой гужевой транспорт, подбежали и зачастили, везем дескать комуняку в райцентр, к коменданту Шульцу. От обоих несло самогонным перегаром за версту. Я их молча выслушал, а потом позвал — ком.
Зайдя за густые придорожные кусты, срезал полицейских короткой очередью из трофейного «шмайсера». Вернувшись, разрезал веревки, на руках избитого мужика. Осмотрел его внимательно на предмет переломов, но ничего кроме ссадин и ушибов не нашел.
— Повезло тебе, дядя, на нас нарвался. — Забирай за кустами винтовки — они жмурикам не понадобятся и делай ноги. — Победа будет за нами — и подмигнул ошалевшему мужику.
На том и распрощались.
Несчастная Белоруссия, за войну потеряла половину населения — больше двух миллионов человек.
Гребаный вождь, мало того, что немцы положили наших двадцать миллионов, так он сам в лагерях загубил с десяток.
— Я до тебя доберусь, бл. дь такая, мало не покажется. — Будем надеяться что в Барановичах закончатся наши карательные рейды, а там Москва и домой. — Сыт этой войной по горло, хватит.
На обеденную трапезу съехали с дороги и углубились в лесок. Остановились, найдя подходящую полянку. Основательно пожевали холодного мяса, запивая чаем.
— Семен, как ты считаешь, кем мы являемся с юридической точки зрения?
Сеня аж поперхнулся.
— Дык, хрен его знает.
— Даю подсказку — по Женевской конвенции.
Скуратов вообще впал в ступор, только обалдело хлопал глазами.
— И чему только вас в училище учили, а ведь офицер. — К твоему сведению, мы, как и прочие народные мстители, то бишь партизаны — просто бандиты и тати последние. — Потому немцы и вешали партизан предварительно нацепив табличку — «бандит». — По Женевской конвенции без формы и вне воинского соединения воевать не имеешь права, вот так вот, брат мой во Христе.