Гэбриел обвил рукой талию Элинор, крепче прижав девушку к себе, так что она оказалась, по сути, сидящей у него на коленях. Его подбородок задевал ее висок, щетина щекотала кожу у нее на лбу, когда он посмотрел на нее сверху вниз и произнес:
– Держитесь за меня крепче, дитя мое. Сейчас мы расправим крылья и полетим.
Элинор едва успела ухватиться за его руку, прежде чем он что было сил ударил пятками по бокам коня, и они сорвались с места. Копыта мелькали под ней, ветер свистел в ушах, когда они, пробившись сквозь морскую пену, поскакали дальше по усыпанному галькой берегу, неотступно преследуя опередивших их наездников.
Первым они обогнали Дональда Макнила, чья кобыла стала заметно уставать, тем более что ее короткие ноги никак не могли сравниться с более крупными ногами двух ее соперников. Скакун Гэбриела галопом промчался мимо, разбрасывая вокруг себя песок и соленые брызги под ободряющие возгласы самого Дональда, подгонявшего их вперед.
Они на полном скаку преодолели береговую полосу, медленно нагоняя Шеймуса и его лошадь, вырвавшихся вперед. Град мелких камешков и песка, вылетавших из-под стремительных копыт коня, обрушился на них, заставив Элинор спрятать лицо на шее Гэбриела, чтобы защитить глаза. Его запах, жар его тела тут же заполнили все ее существо.
Она почти не заметила, как они молнией промчались мимо лошади Шеймуса, приближаясь к финишной черте. Лишь когда она услышала гром аплодисментов и приветственные крики зрителей вокруг, Элинор поняла, что они только что выиграли скачки.
Гэбриел перевел своего скакуна сначала на легкий галоп, а затем на рысь, проехав еще немного вдоль берега к поросшему вереском склону холма прямо под стенами замка. Даже когда они уже остановились, Элинор продолжала держаться за Гэбриела, пока их со всех сторон не окружила плотная толпа островитян, наперебой поздравлявших с блистательной победой.
Гэбриел отпустил повод, после чего, разомкнув объятия и перекинув ноги, спрыгнул вниз. На глазах у обступивших его зрителей он обхватил Элинор за талию и осторожно опустил девушку на землю, снова усилив хватку, едва он заметил, что у нее подкашиваются колени.
– Осторожнее, дитя мое, – чуть слышно обратился он к ней. – Похоже, вы едва стоите на ногах. Я думал, что такие вещи случаются только в море.
В море…
Именно эти слова как нельзя лучше подходили для того, чтобы описать необычное ощущение, которое она испытывала сейчас. Перед глазами у нее стоял туман, а в мыслях царил такой сумбур, что Элинор с трудом выдавила из себя улыбку.
– Поцелуй прекрасной даме от победителя! – послышался из толпы чей-то голос, чрезвычайно похожий на голос Майри.
Стоя словно во сне с широко открытыми глазами, озадаченная и смущенная, Элинор наблюдала за тем, как Гэбриел наклонился к ее губам и тут же, перед всеми, поцеловал.
Раздались дружные аплодисменты, однако Элинор вряд ли могла их расслышать. Каким-то чудом за считанные минуты они оба превратились из гувернантки и лорда в самых обычных женщину и мужчину, и все условности, все преграды между ними растаяли как дым.
Все звуки окружающего мира – толпы, ветра, прибоя на берегу – растворились во мгле забвения. Все, что Элинор могла слышать, – это частый стук ее сердца, отбивавшего собственный ритм, пока она всецело отдалась поцелую и тому человеку, чьи губы касались ее сейчас.
Увы, все закончилось слишком быстро. Едва Гэбриел оторвал от нее губы, все еще удерживая девушку в своей власти и не сводя с нее проникновенных темных глаз, Элинор в тот же миг поняла, что, собственно, с ней произошло. Она полюбила Гэбриела.
Элинор всей душой полюбила этого человека, ставшего воплощением ее самых заветных надежд и грез. Это чувство не имело ничего общего с той сердечной привязанностью, которую она питала к Ричарду Хартли и которую по юности и наивности принимала за зарождавшуюся любовь. То, что она чувствовала к Гэбриелу, было неизмеримо больше и неизмеримо сильнее – огонь, буря, бездомное море в одно и то же время. Даже сейчас, несмотря на то что они находились в самой гуще толпы, ей хотелось, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы этот блаженный миг никогда не кончался – даже тогда, когда луна поднимется на небосклоне и магия ночи окружит их со всех сторон. Ей хотелось ощущать прикосновение его сильных рук к своей коже в тех местах, которых до сих пор никто и никогда не касался. Ей хотелось погрузиться в бездонные глубины его темных глаз и остаться там навсегда – на всю жизнь.
Это стало для нее новым и захватывающим открытием. Она хотела любить этого человека, которого отверг весь мир, исцелить его израненное сердце. Она хотела провести все оставшиеся дни на этом острове, наблюдая за тем, как растет Джулиана, и помочь девочке найти свой путь в жизни. Она хотела сблизить отца и дочь, указав им путь друг к другу. Она хотела большего, но прежде всего Гэбриел должен был узнать правду о ее происхождении и о тех причинах, которые побудили ее оставить прежнюю жизнь. Ей придется рассказать ему о том, что на самом деле она не мисс Харт, а леди Элинор Уиклифф, незаконнорожденная наследница Уэсто-веров, даже если этот шаг навсегда разрушит ее надежды на счастливое будущее.
По-видимому, тревога отразилась и на ее лице, поскольку в мягких темных глазах Гэбриела, стоявшего рядом с ней, промелькнуло беспокойство:
– Что-нибудь не так, дитя мое? Похоже, вы не рады тому, что мы только что одержали победу в скачках.
Элинор робко подняла на него глаза, охваченная страхом перед тем, что, как она понимала, ей предстояло сделать. Как он поступит, если она прямо сейчас признается ему в любви? Быть может, он сочтет ее чудачкой, глупышкой или, что еще хуже, отвернется от нее? Рассердится ли он на нее за то, что она обманула его, выдав себя за ту, кем на самом деле не была?
Рано или поздно ей придется пойти на этот риск. Слишком глубоким и искренним было ее чувство к Гэбриелу, чтобы мириться с ложью. Рано или поздно ей придется вверить ему свое сердце, свое будущее, свою жизнь, но только не здесь и не сейчас.
Не время и не место говорить с ним о таких вещах. Этот день был знаменательным по многим причинам, не последней из которых являлось то, что для Гэбриела он стал днем его первого выхода в свет после многолетнего затворничества. Он только что снова занял свое законное место среди людей, и с ее стороны было бы недостойно портить ему праздник. Поэтому Элинор только улыбнулась, не сводя глаз с любимого, и, покачав головой, тихо ответила:
– Я всегда знала, что вы станете победителем.
Ибо в тот день он выиграл не только скачки. Он окончательно и бесповоротно завоевал ее сердце.
Глава 13
Весь день держалась прекрасная погода, и солнце, выглядывавшее время от времени из-за разбросанных по небу облаков, ласкало землю своими лучами, похожими на ленты фанфар в майский праздник. Старожилы острова сходились во мнении, что такого чудесного Дня святого Михаила на их памяти еще не было. Другие же приписывали столь редкую благосклонность небес неожиданному, но такому радостному для всех появлению их хозяина после долгого затворничества.
Когда утренние скачки со всеми их переживаниями остались позади, зрители не стали расходиться, переместившись на зеленую низину под холмом, на котором возвышался замок. Там мужчины и подростки острова разбились на команды для игры в шинти[26]. Это состязание также традиционно входило в программу праздника. Вооружившись вырезанными из дерева тонкими клюшками, или каман, а также круглым мячом размером с яблоко, сделанным из шишковидного нароста на коре, игроки каждой команды стремились загнать мяч в ворота противника, которые были отмечены кучками камней по обе стороны поля. Разумеется, при этом не обошлось без ссадин на коленях, синяков на лицах, а в одном случае даже выбитого зуба.