Из её спальни мы вышли не скоро и то только для того, что бы пройти в купальню. Там я взмолился:- Ярина, у меня на ночь не останется сил, прекрати… Она внезапно схватила меня за "достоинство" и резко дернула вниз. Я чуть было не заорал. — Как подумаю, что ты с какой то другой этим занимался и говорил ей такие же ласковые слова, так готова тебя разорвать на куски. Я задумался, а ведь действительно. Образ Лоры как то потускнел, а вернее он слился с образом Лораг, и я теперь их воспринимал как одно целое. Может быть это не правильно?
— Ярина, не говори чепухи, конечно ты самая красивая, самая лучшая и вообще, — самая, самая. — То тоже, ладно, набирайся сил, а завтра чтоб духу твоего тут не было. Потом опять расплакалась, — Навещать то хоть будешь? — Конечно, буду, — и я не врал, как не обманывал и Лораг, обещая обязательно вернуться в "Последнюю заставу". Только когда это произойдет и произойдет ли, знал только всеблагой.
Обед мы пропустили, а по этому на ужине я ел за двоих. Куски мяса и птицы буквально исчезали с моего блюда. Я даже попросил принести похлебки, что и было сделано расторопными слугами. — Да, вижу досталось тебе в этот раз, — усмехаясь сказал Ягды. — Да, досталось, — Только я не понял, к чему относились его слова, то ли к схватке с Навью, то ли к моему пребыванию в спальне его дочери. — Едешь завтра? — Да, с утра, распорядись, чтобы седельные сумки наполнили провизией. — Много не бери, по любому через два дня будешь у башни, а там встретят и накормят. — Ягды, а ты когда нибудь слышал о белой Нави? О белых воинах, что перешли на сторону Нави? — Ни когда. — Я сегодня встретился с двумя, и один из них чуть было не отправил меня к всеблагому. У них знак Нави не подмышкой, а на шее, у основания затылка. — На холке что ли. — Вот именно, на холке.
— Что твориться в этом мире, даже белые воины стали принимать сторону Нави, куда мы катимся? — Мне тоже это странно. А ещё больше меня удивило, что первая белая Навь, которую я убил в овраге, имела полтора десятка или более жен или наложниц. И судя по всему, он всеми ими пользовался. Получается, что Навь тоже хочет получить детей от своих белых? — Вряд ли у неё что получится, ведь надо, что бы было предназначение. — Может и получиться, если будет перебирать девок десятками и сотнями. Какая нибудь может и оказаться предназначенной. — А ты что ему завидуешь? — и Ярина больно толкнула меня локтем в бок. И почему я не одел доспехи на ужин? — Что будешь делать со своей добычей? — поинтересовался Ягды. — Раздели на три части. Часть пойдет Ярине, когда настанет время ей рожать и она отправится к восточному стражу, часть пойдет тебе, что бы ты мог её прокормить, когда я уеду, а часть пойдет на дружину и обеспечение её безопасности. Только пусть она сначала там немного покопается, — там есть красивые женские украшения.
— Я не буду в них копаться, наверняка это все награбленное. Не хочу. Я пожал плечами, а Ягды кивнул головой. — Думаю, что тебе надо взять ещё и заводную лошадь, к тому белому жеребцу. А не понадобиться, — продашь или обменяешь. Сейчас в конюшне есть неплохие кобылицы. — Лишний конь, лишние проблемы. Да и привык я одноконным путешествовать. Вещей у меня почти нет, вот разве только седло поменять, только камешки от туда надо в новое переложить. — Я распоряжусь, все сделают и сам за этим прослежу.
После ужина мы сразу же пошли в мою спальню. — Светильники не туши, — стала распоряжаться Ярина, — когда я тебя ещё увижу, одному всеблагому известно. А я хочу тебя запомнить всего. Так что давай раздевайся, все с себя снимай, все все. — Ну, тогда и ты раздевайся. — Нет, я сразу раздеваться не буду. Я женщина и мне положено стесняться. — Ну тогда давай сделаем так, — я разденусь и потом мы затушим один светильник и ты разденешься тоже. Ведь будет уже темнее… Эта ночь действительно запомнится мне на долго. Во первых мне поспать не пришлось, во вторых я и представить себе не мог, сколько разнообразия можно внести в любовные игры, и в третьих Ярина была ненасытной, а мне не хотелось выглядеть слабым в её глазах, так что я старался и, честно говоря, восход солнца я встретил с некоторым нетерпением, — ну наконец то.
Одевался я неторопливо и очень тщательно. Все свои вещи аккуратно уложил в седельные сумки. Последней была уложена моя безрукавка, в которую я закутывал Ярину, когда вез её домой. — Я, сначала, не хотела тебе её отдавать, хотела оставить себе на память, а потом подумала, что всякий раз, кода ты будешь её надевать, ты будешь вспоминать меня, так что забирай, пока я не передумала. Провожать я тебя не пойду, боюсь разревусь, а вот сейчас прямо лягу спать и буду спать долго, пока ты не уедешь далеко. Ты только меня не забывай, — её голос дрогнул, — и возвращайся, мы будем тебя ждать, все время будем ждать. А теперь уходи, а то я заплачу.
Я вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. Я слышал, как Ярина уткнулась в подушку и стала реветь. Ну не люблю я проводы, вот не люблю и все тут.
5
Не очень веселые мысли одолевали меня. Откуда здесь так много Нави? И для чего, с какой целью был создан такой мощный военный отряд? Что то защищать, или на кого то нападать? Где он прятался? Если здраво рассуждать, то получается двоякая картина. С одной стороны, в овраге, может быть действительно находилось главное гнездо и отряд служек должен был его защищать. Они проворонили нас, а когда спохватились, то было уже поздно. Гнездо было уничтожено. А с другой стороны этот отряд мог готовиться к нападению на кого то или что то, что представляло интерес или реальную угрозу для Нави. Заверну ка я к тому оврагу и попробую проследить, откуда этот отряд появился. Не из под земли же он взялся.
Вот и приметный овраг. Ни что не выдавало здесь вчерашних событий, только могила белого выделялась своей свежестью. Не слезая с жеребца, я стал искать следы, откуда появились служки — Навь. Здесь они спешились, а вот отсюда они появились. Неторопливо я ехал по следам, не забывая посматривать по сторонам. Навь, Навью, а разбойнички здесь пошаливали. На этой развилке следы разделились. Поехал на лево. Интересно, почему меня всегда тянет на лево? Это, что у всех так, или только у меня?
Мы объезжали небольшой лесок, а следы вели именно в него. Это что же получается, лесок просматривается насквозь. Спрятаться здесь более полусотни вооруженной Нави не возможно, к тому же именно отсюда выехал весь отряд, а потом разделился, а объехав лесок, опять соединился. Я осторожно продолжал следовать по следам, держа лук наготове. Вот и разгадка. Брошенные землянки. Было видно, что их покидали в спешке. Только не понятно, неужели ни один человек не обратил внимание, ну не могли столько людей безвылазно сидеть в земле. А может быть и некому было обращать внимание? Эх не спросил я у Ярины, где напали на них, может быть как раз здесь? Тогда понятно, что за разбойники тут шалили. Интересно, сколько Нави уцелело? Я заглянул в одну из землянок. Ничего интересного. Двухъярусные нары, длинный стол, грубые скамейки, какие то брошенные тряпки.
А вот эта землянка меня заинтересовала, в первую очередь своей аккуратностью и изысканностью. Я осторожно вошел. Небольшая по размерам, она по всей видимости служила местом жительства одного, максимум двух человек. Небольшой столик, горящий светильник, настоящее кресло, даже зеркало на стене. На столе лежал квадратный сверток кожи. Я подошел и развернул. Несколько листов пергамента, исписанных мелким почерком.
"… Если я в тебе не ошибся, и ты настоящий белый, то ты найдешь и нашу стоянку и мою землянку. И коль ты сейчас читаешь эти строки, значит, я мертв. По настоящему мертв. Хотя быть белой Навью, — это быть настоящим живым трупом. Как получилось, что меня Навь купила? Очень просто. Сотни лет одиночества, не мнимого, а настоящего. Я оставался единственным белым, из тех первых, что принимали участие в битве с Навью и обратили её в бегство. После нашей победы произошла череда непонятных событий, — странные и случайные смерти белых, отравления… Без семьи, недолгие встречи с предназначенными, — несколько дней, максимум недель счастья и опять один. Знать, что где то живут твои дети и не знать их, не иметь возможности участвовать в их воспитании, обучении воинскому искусству. От меня постоянно требовали предельного напряжения сил, — Навь там появилась, ворота там открылись, здесь проникновение чудишь… А в это время жрецы всеблагого в столице воевали между собой за власть и могущество, за женщин и богатства. Идея белого воинства как союз белых и жрецов, — потерпела крах. Воевали только белые, а жрецы только наживались. Я взывал к всеблагому, — почему так? Но ответа не получил. Тогда я обратился к Нави, и она мне ответила. Она мне все разъяснила. Да только я поздно понял, что в её словах не было ни единого, даже намека на правду. Она обещала мне, что я обрету семью, но разве продажная женщина, предавшая всех и все, может стать настоящей женой? Она обещала мне друзей, но разве предатели могут быть друзьями? Я стал изгоем, отщепенцем.