Ричард расположил свои центральные войска на пути отряда Тюдора, придав левому флангу очертания вытянутой руки, прикрывающей позиции лорда Стэнли. В ответ на очередной призыв соединиться с королевскими силами Стэнли, как всегда, принялся пространно объяснять, почему это невозможно сделать. К тому времени Ричарду было известно, что оба брата тайно встречались с Тюдором.
Закончив обход войск, Ричард отправился к себе в палатку немного отдохнуть. Филипп, побывав в расположении своего отряда, последовал за ним. Сидя в палатке, король неторопливо потягивал вино, а его оруженосец лишний раз проверял готовность оружия. По знаку хозяина юноша удалился, Филипп подошел посмотреть на его работу. Рядом со шлемом лежала золотая диадема. Заметив украшение, Филипп ухмыльнулся и произнес:
— Ваше Величество верны своим привычкам. И это несмотря на то, что все рыцари вашего двора неустанно клянут эту диадему, принадлежавшую когда-то Глостерам. На поле боя она как магнит неудержимо притягивает и конных и пеших.
Словно не слыша его слов, Ричард рассеянно спросил:
— Филипп, сколько времени я уже на троне?
Что-то в голосе короля заставило Филиппа поднять голову. Он ответил:
— Два года. К нашей всеобщей радости.
В серых глазах короля мелькнула насмешливая искорка.
— Сдается мне, что вы сделались настоящим придворным. — Ричард немного помолчал, лег на походную кушетку, положив под голову руки. — При мне только однажды созывали парламент. Но работа шла неплохо. Приняли несколько новых законов. Словом, парламентарии знают свое дело. Ну, а Линкольн — тоже научится. — Заметив, как изменилось лицо Филипп, Ричард рассмеялся и пояснил: — Я просто заглядываю вперед. Он — мой наследник, настанет день, когда ему придется этим наследием распоряжаться. Надеюсь, Линкольн простил меня, ведь я оставил его присматривать за северными графствами. Знаю, сначала он очень обиделся, но ведь нельзя же обнажать границы.
Стояла теплая, почти безветренная ночь.
Направляясь к выходу, Филипп небрежно заметил:
— Когда Тюдор со своими войсками разбивал лагерь, я заметил неподалеку от них знамена Оксфорда. Интересно, помнит ли он о том, что вы выплачивали его жене пособие из своего собственного кармана, иначе она просто умерла бы с голоду?
— Она сестра графа Уорвика, но вовсе не должна страдать за проступки, совершенные братом. Что касается Оксфорда, он всю жизнь служил Ланкастерам и предпочел тюрьму и изгнание клятвопреступлению. Он единственная крупная фигура у Тюдора, его одного я по-настоящему опасаюсь. — Ричард слегка приподнялся на локте. — Скажите, Филипп, вы верите в милосердие Господне?
— Конечно. А как же иначе выдержать муку самопознания?
— Ну а я не верю. Я верю в суд Божий и вечную муку, на которую обрекают непрощенных грешников.
— Непростительный грех — это личное ощущение, которое даровано человеку, чтобы он умел проклинать худшее в себе. Но душой своей и грехами этой души человек не волен распоряжаться — ни казнить, ни миловать. Он способен только нести бремя совершенных им грехов — свидетелей того, что он смертен. — Филипп быстро обернулся и встретил немигающий взгляд Ричарда. — Мы несем ответственность за свои деяния, но в глазах Бога — мы только маленькие песчинки, и нет души, которую бы Бог выделял среди миллионов других душ. Так мне сказал один умный человек. Я разозлился, когда он обвинил меня в высокомерии, но потом понял, что он прав.
— Это был священник? Ну что же, может, в ваших глазах он был действительно прав. — Ричард потянулся к бутылке, наполнил бокал, снова откинулся на кушетке и стал внимательно наблюдать, как перетекает песок в часах. — В своей жизни я часто творил зло сознательно, но чаще всего все происходило помимо моей воли. От всего этого мне никогда не очиститься.
Темнело. Из-за высокого Амбьенского холма послышался звон колоколов — в аббатстве служили вечернюю молитву.
— Бог покидает сей бренный мир, — произнес Филипп, зябко передернул плечами, вернулся в палатку и опустил за собой полог.
Пламя свечей отражалось золотистыми язычками на стенках палатки, на разбросанных по столу и сундуку бумагах.
Филипп наклонился, чтобы подобрать упавшую перчатку. Наблюдая за ним, Ричард теребил на пальце массивное кольцо.
— Неделю назад я получил письмо от сестры из Фландрии. Умер Эрар Де Брези. — Увидев, как мгновенно застыла в воздухе протянутая рука Филиппа, Ричард отвел глаза. — Все никак не мог выбрать времени, чтобы сказать вам раньше. Насколько мне известно, вы были знакомы с ним. Последние годы он сильно болел и никогда не выезжал из своих владений. Говорят, за ним очень трогательно и преданно ухаживала жена. — Ричард снова начал теребить кольцо. — Сестра уже давно не была в Англии. Я все никак не удосужусь пригласить ее в гости. Как вы посмотрите на то, чтобы съездить в Малин{164} в качестве моего личного посланника?