Сполоснув руки, Филипп произнес ровным голосом:
— Скажите им, пусть заходят.
Он тщательно протирал руки салфеткой, когда у самой двери раздался громкий топот сапог. В зал вломилось не менее двух дюжин вооруженных мужчин. Они сразу заполнили большой зал. Их возглавлял какой-то незнакомый человек. Скорее всего, это и был новый оксфордский шериф: коренастый мужчина с загорелой шеей и светлыми глазами навыкате. В правой руке он держал обнаженный меч. Молча наблюдая, как челядь испуганно жмется к столам, он крупными шагами пересек зал и, засунув ладонь за пояс, остановился рядом со столом. Шериф и не подумал представиться, хотя этого требовали элементарные правила приличия. На какой-то неуловимый миг взгляд его бесцветных глаз столкнулся со взглядом карих глаз Филиппа. Филипп бросил полотенце пажу и не спеша поднялся. В этот момент шериф спросил:
— Вы Филипп Ловел, бывший приближенный тирана Ричарда Плантагенета?
— Да, мне была оказана эта редкая честь, — ровным голосом ответил Филипп. Волосы зашевелились у него на затылке, так бывает с диким зверем, готовым броситься на врага. Почувствовав, что хозяин сильно разгневан, его верная собака ощерилась и зарычала.
Шериф бросил взгляд через плечо, посмотрев сначала на испуганных, застывших, как ледяные статуи, слуг, а потом на одного из своих спутников.
— Очистите-ка помещение, — отрывисто бросил он и повернулся к возвышению, на котором стоял Филипп. — Вы задержаны по обвинению в измене, сэр Филипп. Ваши земли и другие владения конфискуются. Королю благоугодно, чтобы вас немедленно доставили в Лондон и препроводили в Тауэр.
Напуганная челядь гуськом потянулась в сторону кухни. Что еще оставалось делать? Защищаться было невозможно, так как их застали безоружными. Нетерпеливым жестом Филипп отослал вслед за всеми расплакавшегося пажа, затем обогнул стол и остановился напротив шерифа. Собака следовала по пятам за хозяином.
Словно по команде, пришедшие с шерифом разом шагнули вперед. Это не ускользнуло от внимания Филиппа, но гневный вопрос замер у него на языке. Среди нежданных гостей он увидел Гилберта Секотта. Филиппу почудилось, что рядом с ним стоит Хью. Вглядевшись, он понял, что ошибся — это был Роджер.
Не выдержав пристального взгляда дяди, мальчик покраснел, но Гилберт даже и бровью не повел.
Не отрывая взгляда от бесстрастного лица шерифа, Филипп сказал:
— Что-то вы задержались, шериф. Я уж месяц как вернулся из Босворта, где был рядом со своим королем. Это вы, что ли, приходили сюда раньше? Управляющий рассказал мне, что кто-то был, да он не знает, кто именно. Тогда надо было оставить кого-нибудь, кто доложил бы вам, когда я вернусь в Уиллоуфорд.
Филиппом овладело странное чувство. Казалось, что его бьющая через край ярость существует отдельно, а сам он совершенно спокоен. Вместо злости пришло полнейшее отрешение. «Чего злиться, — говорил он себе, — ведь против меня лично Гилберт ничего не имеет. Он просто хочет быть уверенным, что никто не бросит в него камень за родство со мной. И для подстраховки прихватил с собой сына моей сестры».
Верный пес Филиппа, как будто почувствовав неладное, заскулил и ткнулся мордой в его ладонь. Филипп ласково потрепал собаку. Присутствие рядом по-настоящему преданного существа помогало ему говорить твердо и уверенно:
— На каком основании меня обвиняют в измене?
Ответ был ошеломляющим.
— На основании вооруженного сопротивления своему суверену Генриху, чье правление началось как раз накануне сражения при Босворте.
— Накануне?! Что за бред? — Облокотившись о стол, Филипп посмотрел на шерифа. Но тот, судя по всему, и не думал шутить. Каменное лицо оставалось неподвижным. Не в силах сдержаться, Филипп громко расхохотался. Плечи Филиппа вздрагивали, ему пришлось даже стереть со щек злые слезы. — Вы должны извинить меня, господа, — проговорил он, немного отдышавшись, — последнее время мне было не до веселья, но надо признаться, Генриху Тюдору удалось меня рассмешить. Ему бы лучше растолковать это королю Ричарду, когда они едва не сошлись на поле у Босворта. Не сомневаюсь, что моему королю было бы весьма интересно это послушать. Накануне Босворта!
Голос Филиппа опять задрожал, но он не позволил себе вновь рассмеяться. Взгляд его скользнул по комнате, остановился на кипе бумаг, лежавших на туалетном столике. Только сегодня утром Филипп просмотрел их и сказал управляющему, что ему придется следить за осенними работами. Филипп хотел отправиться во Фландрию.