— Не хотел тебе настроение портить, Юра, — нахмурившись как обычно, сказал капитан Кузнецов, — но выговор за Рудакова мы с тобой схлопотали, и Томин заодно. — Кузнецов усмехнулся: — Все мы оказались плохими воспитателями…
Левашов молчал.
Все печально покачали головами.
Потом обсудили и тревожные сообщения о торфяных пожарах. Капитана Кузнецова, оказывается, уже вызывал командир батальона и предупредил, что рота может быть направлена на борьбу с огнем.
На свадебном вечере Левашов перешел с Кузнецовым на «ты», впрочем называя его уважительно Василием Акимовичем. Вообще, думал он, наверное, нет другого такого коллектива, как армия, где бы в течение одного дня людьми не менялась бы форма обращения по отношению друг к другу. Вот Левашов приходит утром в роту, его встречает в отличном настроении командир и спрашивает:
— Ну, Юра, как спалось?
— Порядок, Василий Акимович, — отвечает Левашов.
Начинается рабочий день, идет развод на занятия.
— Вы, Левашов, пойдите посмотрите, что там в третьем взводе, — решает Кузнецов.
— Понял, товарищ капитан, — говорит Левашов.
Вернувшись с занятий, он застает в канцелярии роты вместе с Кузнецовым незнакомого майора и, приложив руку к козырьку, чеканя шаг, рапортует:
— Товарищ гвардии майор, разрешите обратиться?
— Слушаю вас, товарищ гвардии лейтенант.
Затем они идут в столовую обедать, и Кузнецов скажет, жмурясь от предвкушаемого удовольствия:
— Ох, Левашов, сознаюсь, с утра о борще мечтаю!
— Смотрите, Василий Акимович, так и лопнуть можно. Рота осиротеет.
Конечно, есть устав, регламентирующий форму обращения одного военнослужащего к другому. И он строго соблюдается в служебной обстановке. А во внеслужебном разговоре странно бы прозвучала, скажем, такая фраза:
— Гвардии лейтенант Левашов, доложите, как поживает ваша жена!
В то же время Левашов с Кузнецовым могут сидеть за обедом, рассказывая друг другу анекдоты и обращаясь на «ты». Но вдруг командир роты вспомнит про то, что завтра в девятнадцать часов их вызывает командир батальона. Он тут же скажет по уставному:
— Вы не забудьте, товарищ Левашов, завтра явиться…
Впрочем, офицеры к этому давно привыкли. И удивляться может лишь человек посторонний, не служивший в армии.
Вот и сейчас, выбравшись из-за свадебного стола, они говорили по-дружески, не ведая, что беззаботному веселью осталось длиться всего пять минут…
Потому что через пять минут раздастся звонок в дверь и запыхавшийся связной доложит:
— Товарищ гварии капитан, в роте объявлен сбор!
Офицеры собрались молниеносно. Легкий хмель, возбуждение, праздничный настрой мигом выветрились из головы.
— Товарищи офицеры, готовы? — спросил Кузнецов. — Пошли быстро. Что могло случиться? — озабоченно добавил он.
— И я с вами, — сказал Цуриков. — Догадываюсь, в чем дело. Видимо, ваше подразделение отправится на борьбу с пожарами. Во всяком случае, я командирован сюда, чтобы организовать материал именно об этом.
— Все возможно, — согласился Кузнецов, поправляя фуражку.
Он быстро спустился с лестницы, сопровождаемый остальными офицерами.
Левашов ненадолго задержался. Наташа стояла в прихожей. Он быстро обнял ее, поцеловал в губы и загрохотал по лестнице, торопясь догнать товарищей, чьи силуэты уже растворились в начинавшей светлеть ночи.
А Наташа осталась с женщинами убирать квартиру и мыть посуду. Гостьи не жаловались на испорченный праздник. Они давно привыкли. У тех, чей семейный стаж был больше, таких ночей и внезапно прерванных торжеств насчитывалось немало. Привычная гарнизонная жизнь. Ничего необычного, ничего неожиданного.
Только единственный мужчина — Шуров оказался не у дел. Он некоторое время потоптался на месте, чувствуя, что мешает женщинам говорить о своем, попрощался и отправился домой.
…Офицеры торопливо шли по ночному городу. Фонари не горели. За плотно закрытыми окнами не брезжил свет. Еле слышно шелестела листва на деревьях. Густая дымная пелена давила в темноте словно незримый, тяжелый груз. Порывистый ветерок нес горьковатый, раздражающий запах гари.
Они шли молча. В армии редко обсуждают неизвестную пока причину подъема. Так поворчать: «Опять…» или «Не спится нашему генералу» — могут, и то больше для того, чтоб сказать что-нибудь… А серьезно — чего строить догадки? Роту, например саперную, могут поднять и при пожаре, и при наводнении, либо на срочное разминирование — бомбу времен войны обнаружили. Могут поднять и потому, что в лесу заблудился крохотный мальчик, и тогда порой сотни людей, включая воинские подразделения, выходят по сигналу, чтобы разыскать его. И конечно же есть подъемы учебные. Какой командир откажется от возможности лишний раз проверить боеготовность своего подразделения?