— Уверены?
— Уверен, товарищ гвардии майор!
— Ну ладно, идите.
Вот после этого разговора Субботин и дал Левашову очень лестную, но не дошедшую до ушей лейтенанта оценку. А сам он был убежден, что заместитель командира батальона по политчасти осуждает его.
«Ну и пускай! — упрямо рассуждал он. — Я поступил правильно. Формализм везде противопоказан, а в политработе особенно. Ничего, через год Власов станет коммунистом!»
И вот сегодня на собрании комсомольцы должны были утвердить рекомендацию, выданную Власову бюро. На собрании присутствовал весь личный состав, включая командира роты. В адрес Власова было сказано много добрых слов. Не так уж часто бывает в армии, чтоб не офицер вслух в присутствии всех давал оценку своим солдатам, а наоборот, солдаты оценивали работу своего командира. Власов смущенно поеживался. Куда девался его раскатистый бас! Он старательно и неторопливо отвечал на заданные вопросы.
Кузнецов тоже выступил как рекомендующий. А потом собрание единогласно утвердило рекомендацию бюро.
Вытирая вспотевшую шею, Власов сел. Солдаты приветливо улыбались ему. Они любили своего командира.
Когда занялись персональным делом рядового Рубцова, улыбки исчезли. Мало радости обсуждать проступок товарища.
— Переходим к четвертому пункту повестки дня, — скучным голосом объявил сержант Леонов — секретарь бюро. — Персональное дело комсомольца Рубцова. Доложит комсгрупорг второго взвода товарищ Букреев.
Букреев, как всегда серьезный и солидный, вышел к трибуне, вынул несколько листков, минуты две внимательно изучал их, а потом, неожиданно отложив в сторону, посмотрел на собравшихся.
— Комсомолец Рубцов в воскресный день, будучи в увольнении, опоздал на сорок минут. К тому же выпил. Когда дежурный сделал ему замечание, нагрубил в ответ. Командир взвода наложил на Рубцова взыскание — лишил очередного увольнения — и предложил обсудить его поведение на комсомольском собрании взвода. Мы обсудили и считаем, что Рубцов заслуживает наказания: выговора без занесения в учетную карточку. Комсомольское бюро согласилось с нашим предложением. Теперь, это я уже не как комсгрупорг говорю, а как член бюро, — Букреев сделал паузу, — это решение предлагается на утверждение общего собрания.
Букреев открыл было рот, чтобы еще что-то сказать, но, видимо, передумал и молча сел на свое место.
— Вопросы есть? — спросил Леонов, оглядев собравшихся.
— У меня вопрос к Букрееву, — один из солдат поднял руку. — Почему такое либеральничанье? Рубцов опоздал, напился, нагрубил, а ему без занесения?
Букреев встал.
— Есть смягчающие обстоятельства, — веско сказал он.
— Какие? Чего молчишь? Докладывать — так все надо! — раздались выкрики.
— Во-первых, — начал Букреев, которого шум отнюдь не смутил, — рядовой Рубцов до сих пор взысканий не имел, служит хорошо, общественные поручения выполняет. Такое с ним впервые…
— Напился, нагрубил! — не унимался тот же солдат.
— Во-вторых, — словно не расслышав, продолжал Букреев, — выпил-то он всего две бутылки пива…
Раздались смешки.
— Во дает! — произнес кто-то с восхищением.
— Тихо! Тихо, товарищи! — Леонов стукнул карандашом по графину.
— В-третьих, — Букреев дождался тишины, — девушка за него ходатайствовала.
Тут уже зашумели все. Послышались неразборчивые вопросы.
— Да бросьте вы! — перекрыл всех голос Рубцова. — Не ваше это дело. Сказано вам, не лезьте!
До этого момента он сидел набычившись, низко опустив голову, глядя в пол. Теперь же глаза его, устремленные на Букреева, зло сверкали, лицо стало красным.
— Вот видите, товарищи, — невозмутимо продолжал Букреев, — как заходит разговор о девушке, так снова начинает грубить. А злиться, между прочим, незачем. — Он повернулся к Рубцову: — Стыдился бы. Так вот, товарищи, наутро к командиру взвода пришла знакомая Рубцова и сказала, что это она его задержала, он из-за нее опоздал, и просила не наказывать. — Букреев сделал паузу и закончил: — Хорошая, умная девушка. — Он сел.
Председатель счел долгом пояснить:
— Бюро все это учло и решило ограничиться выговором без занесения в учетную карточку.
— Пусть сам скажет, — раздались голоса.
— Давай, Рубцов, говори. Объясни товарищам. — Леонов посмотрел на Рубцова.
Тот нехотя встал.
— Чего говорить, — пробормотал он.
Немедленно раздался выкрик:
— Громче!
— Все так было, — продолжал Рубцов. — В кино пошли. Там в буфете пиво выпили — две бутылки, из них один стакан она… Потом пока дошли, пока попрощались…