Что будет тогда?
Когда-то давно не вернулся домой ее отец. У нее теперь самый близкий человек только он, Левашов, ее муж. Конечно, войны нет, каждый год извлекаются тысячи, чего там, десятки тысяч взрывоопасных предметов, совершаются десятки тысяч прыжков с парашютом и все кончается благополучно. Однако степень риска у десантника, минера, просто военного человека остается и в мирное время.
Ведь Наташа могла бы жить в Москве, ездить в заграничные командировки. А вот прислонилась к нему и, что удивительно, считает это само собой разумеющимся, не требующим никакой мужской благодарности.
Горячая волна нежности охватывает Левашова. Как же ему повезло! Просто чертовски повезло! Такое счастье не каждому выпадает. Он решительно поднимается и снова, прижавшись щекой к ледяному боку снаряда, гладит и гладит его осторожными движениями…
Все быстрее тают силы, но все меньше остается в камере снарядов. И наступает наконец минута, когда цементный пол в свете фонарей остается неправдоподобно голым.
Букреев и Копытко передали последний снаряд товарищам. Теперь его выносят наверх, осторожно укладывают в кузов автомашины на толстый слой песка, и шофер осторожно трогается в путь.
Впереди, сверкая синим фонарем, завывая сиреной, движется желтая милицейская легковушка, за ней ГАЗ. Машины едут очень медленно, не быстрее двадцати километров в час по пустынному, перекрытому на всем пути шоссе. В кабине грузовика двое — шофер и сапер.
В указанном месте ГАЗ сворачивает на проселок и, проехав сотню метров, останавливается. Здесь снаряды снимают, скользя по мокрой, стеклянно слипшейся траве, переносят в овраг, прикрепляют к ним стандартный заряд и подрывают.
Огненный смерч взлетает к рано потемневшему дождливому небу, гулкий взрыв разносится далеко кругом. А машины торопятся назад, к электростанции, за новым смертоносным грузом…
Наверху, возле ГЭС, уже не раз сменились милиционеры оцепления, устав ждать, разошлись мальчишки. В одном из зданий, забыв о еде, усеяв пол окурками, волнуясь, молча сидят руководители станции, то и дело отвечая на запросы из горкома. Туда же дважды приезжало командование гарнизона, там же прохаживается, закутавшись в плащ-палатку, капитан Кузнецов. По рации он периодически докладывает дежурному. А что докладывать? Все и без него знают, что происходит под землей. Там идет разминирование — обычное саперное дело. И генерал категорически запретил кому бы то ни было, Кузнецову в том числе, мешать работе подвижной группы.
— Дело идет, и потрудитесь их не отвлекать! — сказал он Кузнецову, когда тот попытался было настаивать.
О чем думал в тот момент генерал? Да просто доверял саперам.
Они же, закончив работу, не спешили выходить. На них навалилась такая безмерная усталость, что они еле застегнули трясущимися пальцами кителя, натыкаясь на стены, вылезли через узкий проход в машинный зал и еще долго сидели там на стульях, не в силах двинуться дальше. Потом все же поднялись, отряхнули друг с друга пыль, известь и вышли на улицу.
Там их первым встретил капитан Кузнецов.
Гоцелидзе по-уставному сделал шаг вперед и, приложив руку к козырьку, четко доложил:
— Товарищ гвардии капитан, задание по извлечению взрывоопасных предметов на электростанции выполнено. Всего извлечено: снарядов артиллерийских…
— Ладно, хватит, — перебил Кузнецов, — знаю, сам считал. В общем, поработали хорошо. Благодарю. Думаю, объявят благодарность. Сложно было?
Но тут подошли гражданские. Саперам жали руки, хлопали по плечам. Никто не замечал ни дождя, ни холодного ветра. Слышался смех, чьи-то громкие восклицания, взревели моторы машин, раздалась громкая команда снять оцепление.
Потом они ехали в роту и вели профессиональный разговор о том, как проводилось разминирование, разбирали всякие варианты подобных работ.
В казарме долго плескались, раздевшись по пояс, причесались, почистились, выпили по два стакана горячего, крепкого чая, приготовленного старшиной, и отправились домой на дежурной машине. Она мчалась пустынными под дождем улицами города, разбрызгивая лужи. Левашов рассеянно смотрел в окно кабины.