…Противотанковый резерв перешел на правый берег и с ходу вступил в бой. Под его огнем контратаки «северных» захлебнулись, танки отошли назад, стрелковые цепи замолкли.
А «южные» усилили давление. Теперь весь этот участок правобережья, где «северные», зажатые между десантниками Оганяна и главными силами «южных», сопротивлялись из последних сил, представлял собой сплошное море огня.
И настал момент, когда, прорвав во многих местах фронт, окружая и уничтожая разрозненные подразделения «противника», «южные» вышли к реке и неудержимой лавиной двинулись на левый берег. Боевые машины шли по дну, мотопехота переправлялась на подручных средствах, орудия, грузовики — по мосту, наведенному саперами-десантниками.
И Левашов, руководивший переправой, решал множество возникавших по ходу дела задач; он забыл о сне и еде, как, впрочем, и все солдаты. Они несли свою службу до тех пор, пока не подошли инженерные подразделения наступающих и не начали восстановление взорванного моста, а также наведение новых переправ. Все это время основные силы десанта расширяли плацдарм на левом берегу, готовили полосу нового решительного наступления.
…Все дальше уходили шумы боя. Опускались сумерки, и над всем полем сражения стлалась лиловая, густая пелена — то ли пороховые дымы, то ли вечерняя мгла. Но рядом буйствовали, не желая уступать, осенние краски багряных и медно-золотистых лесов, желтых луговых трав. Величие природы не могли нарушить никакие военные приметы.
Лежа на спине, подложив руки под голову, Левашов смотрел на темнеющее густо-фиолетовое небо, вдыхал аромат вечерних луговых трав, свежего, напоенного лесными запахами ветерка. А мысленным взором он видел движение всех этих бесконечных танковых колонн, артиллерийских дивизионов, нескончаемые вереницы бронетранспортеров с солдатами, что шли и шли с того берега по десяткам уже наведенных переправ, в том числе и по его. Где-то там, в штабе учений, генералы уже нанесли на своих картах большие стрелы наступавших «южных», смявших и поломавших гребенки «северных». И очертили пространства районов высадки десанта, веснушки минных полей, ребристые палочки переправ через синий шнурок реки.
Такие карты остаются и после настоящих войн. Опытный историк или полководец и через сто лет прочтет по ним, как по книге, все, что происходило на полях сражений. Разглядит за красными, синими, черными знаками искусство, мужество, стойкость и неумение, растерянность, трусость. Узнает по скупым цифрам и литерам названия дивизий, полков и батальонов, покрывших себя славой, а покопавшись в архивах, узнает и имена их командиров.
Десант — лишь эпизод из многих на этих больших учениях. Доклад о нем в вышестоящем штабе и займет-то небось всего две-три минуты. Но минуты эти вберут в себя сотни маленьких эпизодов: и трагедию «погибших» водолазов, и блестящую операцию минеров, обеспечивших внезапное нападение на ракетные установки противника, и драматические события при наведении переправы, и много-много других…
Почему вдруг Левашов думает сейчас о настоящей войне? Ведь здесь всего лишь учения, где все условно.
Не потому ли, что теперешние сражения не только модель, но и репетиция боя? Потому они и называются учениями. В нынешние времена грань, отделяющая последние секунды мирного дня от первых — военного, уловима ли? В самый спокойный будничный день можно оказаться нежданно в горниле боев…
Левашов улыбнулся, вспомнив старый анекдот, который любил рассказывать Власов, когда речь заходила об этом парадоксе — войны и мира:
«Начальник-крохобор попрекает хозяйственника: «Тратишь деньги на совершенно ненужные вещи, вот купил огнетушитель, а применить ни разу не пришлось».
— Товарищ гвардии лейтенант, товарищ гвардии лейтенант! Вас срочно вызывают в штаб руководства, — услышал Левашов голос радиста.
Недоумевая, зачем понадобился такому большому начальству, он заспешил к рации.
— Берите с собой Гоцелидзе, Копытко и Букреева — и немедленно сюда! — услышал он приказ.
Левашову показалось, что в голосе Субботина звучат какие-то особенно веселые нотки.
«Может, благодарность хотят объявить за переправу, — подумал он, заранее радуясь. — Тогда при чем тут Гоцелидзе? А Гоцелидзе, наверное, за подрыв ракетных установок».
Оставив за себя лейтенанта Власова, Левашов вскочил в газик. Когда они прибыли в штаб руководства, их уже ждал вертолет. В кабине винтокрылой машины сидел незнакомый полковник.
— Копаетесь, как деды в огороде, — счел долгом попрекнуть прибывших генерал, стоявший тут же. Однако он тоже выглядел довольным и напутственно похлопал Левашова по плечу: — Молодец, заслужил!