А на вокзале его встретила Наташа, и — подумать только! — опять с цветами.
— Ты что, их воруешь? — спросил он весело по дороге домой.
— Пока нет, но если у тебя что ни день, то новые причины для поздравлений, придется. Почему сам не сообщил? Если бы не газета…
— Цуриков снова отличился? Я даже не знал. Прости, родная, закрутился. А что касается причин — все лавры кончились, — сказал он серьезно. — Дальше — суровая проза будней. Вот разве что…
— Что? — насторожилась Наташа.
— Да подумываю об академии. Представляешь, будем в Москве! Поступишь в музыкальное училище. Только не в то, где этот твой…
— Перестань, Юра, — перебила Наташа. — Ну зачем старое ворошить?
— Академия! Это такие горизонты… — мечтательно рассуждал Левашов.
Он замолчал.
— А не рановато ли? — неожиданно спросила Наташа. — Ты ведь только-только начал служить по-настоящему…
Он нахмурился, почувствовав ее правоту. Годок-другой послужить еще придется.
— Разве дело в сроках, — неопределенно заметил он.
Наташа пожала плечами.
Как ни странно, почти те же мысли высказал и Кузнецов, когда Левашов наутро явился в роту.
— Поздравляю, поздравляю, — улыбнулся капитан. — Круто в гору берешь. Небось на академию мечтаешь замахнуться?
Левашову не понравилось, что его тайные планы так легко разгадываются.
— Да ну какая академия, Василий Акимович… — хмыкнул он.
— Тебе виднее, но я бы на твоем месте не спешил. Ты уже многое знаешь, но еще больше узнаешь, коль подольше в войсках послужишь. Академия от тебя не уйдет…
Левашов промолчал, однако слова капитана Кузнецова оставили неприятный осадок в его душе.
Впрочем, к этому разговору они с Кузнецовым больше не возвращались. Повседневная служба быстро затянула его в свою суматошную орбиту. И даже к тому, что обращались к нему теперь, прибавляя к прежнему званию слово «старший», Левашов тоже быстро привык.
Дни летели с калейдоскопической пестротой. Зима зимой, но строевые и тактические занятия, и изучение уставов, и минирование, и прыжки с парашютом, и штурмовая полоса, и стрельбы, и физическая подготовка не прекращаются. Остаются политинформации, занятия, семинары, совещания, боевые листки, стенная и фотогазета…
Не успел Левашов оглянуться, а Новый год уже на носу. Подходил он со снегами, с забористыми морозами. Томин и его «лыжный» взвод радовались настоящей зиме больше всех. Да и Левашову хотелось пройтись с ветерком по накатанной лыжне.
Ефросинья Саввишна давненько не появлялась дома — внучка болела коклюшем, — так что теперь Левашовы были в квартире одни. Наташа сама готовила новогодний стол. Розанов телеграфировал, что прибудет 30-го утром. Цуриков с Валей обещали приехать пораньше. Шуров был под рукой, даже помогал иногда Наташе в хозяйственных хлопотах.
В ожидании дружеской встречи Левашов пребывал в отличном настроении. Однажды Наташа с удивлением услышала, как, бреясь утром, ее муж громко запел:
Не зная слов песни, он, по крайней мере, раз двадцать повторял эти две строки, пока Наташа не прервала его:
— Хоть бы слова выучил, раз уж певцом заделался. Завтра же куплю тебе песенник.
— Разве я пою? — искренне удивился он. — Мне казалось, я молча бреюсь.
— С бритьем у тебя лучше получается, — критически заметила Наташа, но он не расслышал за треском электробритвы.
Торопливо завтракая, Левашов все же успевал обсуждать детали предстоящего новогоднего торжества. Наташа помалкивала.
— Ты только подумай, — радовался он, — наконец-то все четверо вместе. И ты с нами! Самые близкие мне люди…
— А разве новых близких людей у тебя за это время не прибавилось? — неожиданно серьезно спросила она.
Прибавилось, конечно: капитан Кузнецов, Русанов, Томин, Власов, Гоцелидзе, его активисты, гвардейцы, вся его рота. Разве она не стала для него по-настоящему близкой?
— Да, ты права, — раздумчиво проговорил он. — Так привязался к ним, что с болью буду когда-нибудь отрывать их от сердца. Хорошо, если расставаться придется не скоро.
— Кто знает. — Наташа смотрела в окно. — Военным людям дальше завтрашнего дня загадывать не положено.
Она словно в воду смотрела.
В 16.00 того же дня заместителя командира роты по политчасти гвардии старшего лейтенанта Левашова вызвал заместитель командира батальона гвардии майор Субботин. В комнате находился прибывший из политотдела ВДВ полковник.