Всю ночь лес жил напряженной жизнью. Кричали птицы — назойливо и методично, то громче, то тише, — гудели вокруг невидимые насекомые, однажды вдалеке раздался неясный глухой рык. Медведь? А может, рысь? Захохотал филин, прошелестели чьи-то тяжелые крылья… И деревья все время кряхтели, под редкими порывами ветра шумели листвой, где-то с треском ломалась сухая ветка, где-то падала на землю шишка или один сук задевал за другой. Журчал во тьме невидимый ручеек. И такими густыми, крепкими были запахи в этом ночном лесу — аромат коры, зелени, мха, смолы и соков.
Утром, как всегда, сделали зарядку, умылись в ручье, позавтракали и двинулись в путь. Шли весь день с короткими привалами. Вернулись разведчики, о чем-то доложили капитану. Их сменили новые.
Днем лес выглядел иным. Теперь более резкими стали запахи хвои, смолы, разогретой листвы. Солнце оказалось настойчивей луны, его лучи пробивали зелень, выкладывали на пути десантников золотые ковры, расцвечивали стволы дубов рыжими пятнами, повисали радужной паутиной между деревьев.
Десантники шли бесшумно, по щиколотку утопая во мху.
Было жарко и душно под густыми кронами. В ушах звенело от птичьего гомона. Дневные певуньи были иными, чем ночные. В их щебетании не было таинственности и напряженности, а слышалась бодрость и веселье…
К вечеру люди заметно устали. Тяжелее и медленнее стал шаг, чаще — дыхание.
Капитан Кузнецов приказал остановиться. И опять разжигали в ямах невидимые костры, готовили ужин, с наслаждением растягивались на мягких мшистых постелях.
И опять ночь прошла спокойно. И снова утро, снова в поход.
Во второй половине дня вышли к реке. Это была неширокая, довольно глубокая лесная река. Быстро соорудили плоты, навели канатную переправу и разными способами перебрались на другой берег. Это тоже входило в программу учений.
Но за рекой начались болота.
Впереди двигались разведчики и саперы, возглавляемые прапорщиком Томиным. Они несли шесты. Перепрыгивая с кочки на кочку, выискивая сухие пятачки, отмечали дорогу вехами. За ними двигались остальные десантники. Шли на связке, как альпинисты, и тоже держали в руках шесты. Изредка кто-нибудь спотыкался или срывался, раздавалось тихое ругательство, сочное чавканье, но через минуту неосторожного вытаскивали товарищи, и движение продолжалось.
Путь по болоту длился несколько часов и вымотал солдат. Приходилось все время быть в напряжении, в нервном и физическом. Малейшая неосторожность могла привести к падению; неровные кочки, расположенные друг от друга на различном расстоянии, которое надо было преодолевать прыжками, грозили вывихами и растяжениями.
Наконец вышли на твердую землю и устроили привал. Солдаты устали, уже не слышалось шуток, было непривычно тихо.
Многие сразу же начали дремать.
Но капитан Кузнецов поднял роту, распорядился поставить палатки, приготовить пищу и только после ужина объявил отбой.
Офицеры спали мало, часто проверяя охранение. Капитан Кузнецов приказал менять дозорных каждые два часа.
Утром поход продолжался.
Привалы теперь устраивались чаще. На одном из них по предложению Левашова старший лейтенант Русанов провел беседу.
— О чем рассказывать-то? — удивился Русанов, когда Левашов попросил его об этом.
— О том, что мне тогда рассказывал.
— Да зачем? Ребята, как видишь, собственным горбом познают, что такое учение. Чего еще-то им говорить?
— Слушай, Кузьмич, если ты расскажешь им о пустыне, о тайге, о жаре и морозе, они поймут, что то, что происходит сейчас, это вроде терренкура в санатории для сердечников.
— Хорош терренкур! Но, пожалуй, ты прав. Все познается в сравнении. Конечно, лучше один раз самому испытать, чем двадцать раз услышать, но все-таки постараюсь…
— Ну, Родион Кузьмич, — сказал после беседы лейтенант Власов, — тебе в театре играть, а не ротой командовать. Прямо-таки Райкин. Такие ужасы расписал там, где нас нет, и такая разлюли малина получается в этом выходе.
— Молодцы, полезное дело сделали, — заметил капитан Кузнецов, но обратил это замечание почему-то не к Русанову, а к Левашову.
…Поход продолжался.
На четвертый день подошли к району предполагаемого местонахождения стартовой площадки «противника».
Темп движения замедлился. Лица солдат осунулись, под глазами залегли тени. Трое хромали, получив растяжения, еще несколько человек порезались, оцарапались о ветки или получили ушибы при падении. Сухой паек был на исходе.