А он не знал, что сказать.
…Наташа и потом, когда они привыкли друг к другу, никогда не задавала ему вопросов о службе, пока он сам что-либо не рассказывал ей.
Наконец он снял сапоги, китель, переоделся, как обычно, в тренировочный костюм и присел на диван.
— У меня неприятности, Наташа, — сказал он.
Она села с ним рядом, молчала в ожидании.
И пока они сидели вот так, пока снова обедали, он без утайки рассказал всю историю с Рудаковым.
— Завтра встречусь с Шуровым, посоветуюсь, — закончил он свою исповедь.
— А потом? — спросила она.
— Не знаю, — он пожал плечами, — видно будет… И вообще, Наташа, все как-то по-дурацки получается. Ты приехала. Понимаешь, с тобой вся моя жизнь перевернулась, новый смысл появился, я так счастлив, как только можно быть. А тут какая-то нелепая история с этим солдатом, характеристиками, прокуратурами… Черт знает что! Почему в каждой бочке меда обязательно должна быть ложка дегтя? В первый же наш день я морочу тебе голову всей этой ерундой. Стыдно просто…
— Знаешь что, Юра, — она встала и смотрела на него каким-то холодным, осуждающим взглядом, — не превращайся в слезливую бабу. Все тебе прощу, только не это. Твоя служба — это твоя жизнь, и, что бы в ней ни происходило, это не ерунда, это очень важно. И я всегда это пойму. Ясно? Ради бога, не раскисай. Вот сейчас, например, — и она улыбнулась, — помоги мне вымыть посуду. Говорят, успокаивает нервы. Пошли на кухню!
Они вместе мыли посуду. Прогулялись по городу, посидели у телевизора. И очень много говорили.
О чем?
О том самом, о чем говорят влюбленные в первый день после долгой разлуки…
ГЛАВА X
На следующее утро, отпросившись у Кузнецова, Юрий вернулся за Наташей, и они отправились в ЗАГС подавать заявление. По дороге он озабоченно рассуждал:
— Надо найти тебе работу. Иначе ты с тоски помрешь… Целый день сидеть, меня ждать, ничего не делать. — И вдруг спохватился: — А может, не хочешь? Это ведь не обязательно, можешь читать или пению учиться по-настоящему. Не только же в Москве можно. Здесь тоже, наверное. Ты ведь тогда уехала в музыкальное училище поступать? Да? Мне говорили… С твоим голосом, Наташка, ты всех здешних певиц за пояс заткнешь!
— Ты в этом уверен? — спросила Наташа.
— Ну конечно! Ты же прекрасно поешь. Или пойдешь работать? Словом, сама решай. У нас тут есть два института с французским, есть педучилище, только в школах о вакансиях не узнавал.
— Не беспокойся, Юра, я устроюсь, — перебила Наташа. — А петь для тебя я буду и без музыкального образования.
Наступила долгая пауза.
— Не беспокойся, у меня есть направление, — снова заговорила Наташа. — А училище я бросила, — неожиданно добавила она.
Он даже остановился, словно налетел на невидимое препятствие.
— Бросила училище? Почему? А куда направление?
— В «Русь», вашу новую гостиницу интуристскую. Есть у вас такая? Та, которая недавно открылась.
— Есть, — медленно сказал Левашов, — есть такая. Так что за направление? От кого, кем работать?
— Что ты так удивляешься? — пожала плечами Наташа. — Обыкновенное направление из отдела кадров «Интуриста» в эту гостиницу. Точнее, в бюро обслуживания при ней.
Он долго молчал.
— Разве у тебя не педагогический диплом? — спросил он наконец.
— Какое это имеет значение? С дипломом переводчика преподавать нельзя, зато с дипломом преподавателя никто не запрещает работать переводчиком.
Он обдумывал ее слова.
— Что значит бюро обслуживания? — спросил он подозрительно. — Кого там обслуживают?
— Там обслуживают иностранных туристов, — терпеливо разъясняла Наташа. — Через ваш город идет поток автотуристов в Москву. Они здесь останавливаются в «Руси». Им надо регистрировать паспорта, организовывать экскурсии, посещение театров, концертов, ремонт машин, доставать иногда авиа- или железнодорожные билеты…
— А ты что должна делать?
— Я еще не знаю свой участок. Может быть, билетами ведать, может быть, экскурсиями по музеям. Или еще что, — задумчиво сказала Наташа. — Там разная работа есть. У меня непременно будет интересная. — Она встряхнула головой и улыбнулась.
— А что это был за усач в ночном колпаке, который тебе чемоданы подавал, помнишь, на вокзале? — неожиданно спросил Левашов.