Закапываюсь в ворох раскуроченных картонных коробок и счастливо отрубаюсь.
— Эй, пацанчик, расчётный час, — будит меня каркающий голос.
Кто-то ржет над ухом и чем-то тыкает в меня. Распахиваю глаза и сажусь. Слишком быстро, меня ведёт и я приваливаюсь к бетону. Уже светло, вижу бледно-серое небо в узкий просвет между козырьком и стенкой.
Мой «консьерж» — непонятного возраста типчик, сутулый и поджарый. Такому может быть как лет двадцать, так и за полтинник. На небритой опухшей роже глазенки-пуговки, а в руках палка от швабры. За его спиной близнец по несчастью, озирается по сторонам.
Он делает шаг ко мне и я непроизвольно швыряю в него силой. Боги, у меня есть сила! Радуюсь я рано. Удар, едва сдвинувший мужика с ног, почти полностью меня истощает.
— Не подходи…
Аааа! Слова скрежещут по горлу наждачкой, всё внутри сжимается от острой боли. Я сглатываю и мне отзывчиво режет глотку.
Неудачливые работники сферы обслуживания шушукаются с перепуганным видом. Толкают друг друга ко мне и, наконец, побеждает обладатель палки.
— Так ты это, чего сразу то не сказал, пацан, — мнется второй, такой же небритый, но ещё и косоглазый, с опаской глядя мне в глаза. — Что из этих, самых. Мы это… позовем старшего-то?
Я киваю и палконосец тут же убегает из поля зрения. С трудом принимаю не полулежачее, а полусидячее положение и осторожно осматриваю себя.
Переломов нет, вывих плеча, разодраны руки — и ладони, пальцы, костяшки. Болит бедро, вероятно сильный ушиб. Горлу полный швах. И, судя по тянущему ощущению — лицу тоже досталось.
Внутреннее состояние хуже. Только символ сокрытия сияет своей собственной силой. Как я умудрился не вычерпать ночью и его, ума не приложу. Но хоть понятно, почему меня не нашли.
Силы, хватившей только отшвырнуть бандерлога, осталось максимум на одну такую же попытку. Значит, припасём на крайний случай. Главное, чтобы им одной демонстрации хватило.
Понимаю, что капюшон с меня слетел и натягиваю его обратно. Хтонь, наверняка эти заметили и доложат. А засветиться я своей башкой успел…
Старший объявляется быстро. Нестарый мужик, лет сорока, но с абсолютно седой короткостриженой головой. Невысокий, крепкий, тело напряжено, руки чуть согнуты, готов к атаке. И цепкие, холодные глаза убийцы.
— Доброго утречка, — он проводит языком по зубам и смачно сплевывает в сторону.
— И тебе не хворать, — хриплю в ответ, выдавливая усмешку сквозь слёзы, резь в глотке стреляет прямо в мозг.
— Неплохо тебя помотало, смотрю. Нужна помощь? Или ваших позвать?
— Не надо. Звать. Уши. Убери, — мотаю головой в сторону маячащих в пределах слышимости типов.
Старший хмыкает, дёргает плечом, даже не оборачиваясь. Бандерлоги исчезают.
— Сам встанешь? — киваю. — Ладно, пацан. Кто ты, я знаю, Улитка про твою силу и белую башку сказал. В дела аристократов я не лезу, но если тебя тут найдут, то мне с того ничего хорошего.
Его соображения отображаются в играющих на скулах желваках. Самый простой выход для него — добить и избавиться от тела. А может и от обнаружившей меня парочки заодно.
— Чем. Буду обязан? — рвано скрежещу, упрямо глядя в глаза.
— Смышлёный. Щедро ты отсыпаешь — Белаторские в должниках-то.
— Не род. Я.
— Ну и что мне с тебя одного, пацан? — мужик делает вид, что возмущён и быстро смотрит по сторонам.
А вот это нехорошо. Не уверен, что смогу сейчас с ним справиться. На нормальную защиту силы не хватит. На быструю реакцию тела тоже положиться нельзя. Нас разделяют пара метров, если он кинется ко мне…
— Успею сообщить, — скалюсь и надолго захожусь кашлем.
Он кривится, опять оглядывается и вздыхает. Смотрит на часы, затем на небо. Я ему даже сочувствую в чём-то. С такими магическими приколами, никогда не знаешь, чего ожидать.
— Хорошо, — видно, что решение дается ему нелегко. — Безопасное место, до вечера. Оклемаешься чутка и свалишь сразу после заката. Здесь тебя будут искать в последнюю очередь, но к ночи и тут всё перевернут. Должен будешь лично ты и лично мне.
Я опять киваю, остерегаясь открывать рот. Хтонь, надо что-то сделать хотя бы с голосом. Со следующими переговорами повезти может меньше.
Старший, назвавшийся Николой, терпеливо дожидается, пока я поднимусь на ноги. Меня шатает, но удаётся не упасть. Он отводит меня безлюдными дворами в одну из безликих пятиэтажек.