Мы всей компанией возвращаемся на кухню, где резко становится очень тесно. Я незаметно открываю замок на окне и встаю к нему поближе. Раскидать пятерых одарённых без силы я не смогу. Но теснота даст небольшое преимущество, чтобы выбраться через окно.
Илена недовольно разглядывает бардак и остатки кусков картона на стенах. Покровский пожимает плечами, мол, ничего необычного не наблюдаю. Все взгляды обращаются ко мне.
Второй раз за день повторяю историю. На этот раз не упоминаю о беспамятстве, делая упор на частичную потерю контроля. И ещё несколько ненужных подробностей убираю, заканчивая общим планом попасть в родовой храм. О призыве бога тоже молчу, уж слишком бурно на такое отреагировал хозяин квартиры.
Все, кроме Богдана, слушают с распахнутыми ртами. Чего только не мелькает на их лицах. Недоверие, изумление, гнев, непонимание, сомнение, скептицизм. Я и не думал, что мне сразу же поверят.
Когда я заканчиваю, начинается сущий кошмар. Все орут. Одновременно. Громогласно и витиевато ругаются, и кроют сначала меня с Богданом, а потом и друг друга.
Про что там только не звучит. И богохульство, и прямое оскорбление власти, и оскорбление богов, и сумасшествие. Только что в прорывах хаоса меня не обвиняют.
В разгар словесной баталии подключается и сила. Один за другим, как новогодняя гирлянда, аристократы начинают светиться.
В меня прилетает горячая волна и вжимает в стену. Олег, гневно сверкая глазами, подходит вплотную.
— Ты сошёл с ума! — уверенно заявляет он.
Вижу, что Богдан собирается меня отбивать и мотаю ему головой. Пару ударов я выдержу. Не так и просто смириться с такими новостями, я понимаю.
— Хотел бы я, чтобы всё было так просто, — спокойно отвечаю ему.
Получается у меня плохо. Мой хриплый голос звучит скорее угрожающе, чем успокаивающе.
И тут Покровский пользуется наступившей тишиной и торжественно объявляет:
— Всё, что он сказал — правда. Панаевский и на меня нападал.
И начинается второй акт истеричных воплей. На Богдана обрушиваются те же обвинения, а к моим добавляется жестокий обман наивного княжича. Но хоть Саницкий отпускает меня, переключаясь на нового безумца.
Пока они решают, кого вызывать: санитаров, стражу или самих богов, я замечаю, что Истровский замирает, стремительно бледнея. Глаза Володи закатываются и парня начинает бить дрожь. Он медленно оседает на пол.
Я бросаюсь к бедняге, но меня перехватывает взбешенный Каритский. Его руки искрятся красным, готовые к атаке. Он хватает меня за плечи, меня обжигает силой и я бью его снизу в челюсть. Его зубы клацают, голова дергается вверх с хрустом шеи.
Хтонь, хотел ведь несильно, не рассчитал. Саша отшатывается, но тут же сжимает кулаки.
— Он говорит правду! — орёт с пола прорицатель так громко, что звенят стекла, и добавляет уже тише: — Они оба. Я вижу… Да дохрена чего я вижу, но если мы сейчас им не поверим — будет плохо. Кто-то умрёт. Может, вообще все мы.
Это мгновенно успокаивает всех сразу. Свечение силы пропадает, Каритский разжимает кулаки, Олег хмурится, но отступает, Илена пристыженно прячет глаза.
Ну нельзя было сразу сказать? От криков разболелась голова.
— И всё равно в это верится с трудом, — ворчит целитель.
— И мне ты не веришь? — Покровский хмурится и они буравят друг друга взглядами.
Наконец Саницкий не выдерживает, вздыхает и расслабляет плечи:
— Великая девятка, и что нам теперь делать?
— Для начала помоги мне с проклятым горлом, — устало прошу я.
Несколько секунд холода и жара силы целителя и я наконец могу нормально говорить. Как же я задрался сипеть и кашлять. Благодарю его от всей души. И он наконец-то улыбается. Всё, последний упрямец смирился, можно и поговорить.
Олег помогает и Каритскому, хотя тому досталось не так уж и сильно. Но лучше пусть не останется напоминаний о моём ударе.
— Никто из вас участвовать в этом не будет, — заявляю с облегчением. — Всё, что я прошу — молчать.
— Но как ты попадёшь в храм? — подаёт голос Илена.
— Я могу заставить тех, кто следит за храмом, смотреть в другую сторону, — предлагает Саша.
— А я могу вычислить их посты, — поддакивает Володя.
— Стоп-стоп! — поднимаю руку, заставляя их замолчать. — Я сказал — никто не будет участвовать. Вам жить надоело? Я смогу пробраться незаметно. Один. Если я буду ещё и за вас переживать, то ничего не получится. Всё, что мне нужно — сила.
— И как ты получишь её? — прорицатель оживляется, поправляя съехавшие с любопытного носа очки.