С Александром Разумовским, нашим императором, шутить мне не стоит. Ничего плохого я о нём не слышал, но о власти такое и не говорят первому встречному. В моём мире таких разговорчивых сразу под землю отправляли. Доотправлялись правда, и эти кроты там своё правительство устроили…
А вот что слышал о правителе империи, меня сильно беспокоит. Первое — он умеет чувствовать ложь. Второе — не просто ложь, а как раз таки нехорошее отношение к монарху и империи в целом. Третье — Панаевский, как и все безопасники, лично был одобрен и проверен.
Четвёртое — я чуть не потопил его дочурку… Приплюсовываем это к естественному желанию замять громкое дело из-за ошибок на самом верху. И получаем новые проблемы.
Такие неутешительные выводы и плавают в моей голове, когда мы доходим до места. Здания соединены по периметру всей Дворцовой площади и мы попадаем прямо в императорский дворец по крытой галерее на уровне третьего этажа.
Тут уже повсюду караулы. Бравые воины с идеальной осанкой стоят деревянными щелкунчиками, не шевелясь. Только провожают меня внимательным прищуром глаз.
Император принимает меня в просторной комнате с видом на площадь. Высокие потолки, лепнина, хрусталь, пилястры и вот это всё. Но мебель вполне функциональная, хоть и старинная. Широкий стол у окна, глубокие кресла, с высокой спинкой, объёмными подлокотниками и выступами в верхней части, напоминающими уши.
Горит только настольная лампа с тканевым абажуром, мягко подсвечивая лицо монарха. Разумовский уже давно не молод, но выглядит подобающе статусу. Крупный, но не толстый. Это понятно по жилистым рукам и острому подбородку без единой капли жира.
Как и у дочери, у него тёмно-карие глаза, почти чёрные при скудном освещении, в обрамлении золотой шевелюры. Император отчаянно кудряв и без единой седой волосинки.
— Ваше Императорское Величество, — я исполняю глубокий поклон, наплевав на правильные углы.
Он указывает мне на кресло у стола и взмахом руки отправляет и моего сопровождающего, и караул у распахнутых дверей, восвояси. Гулко ударив каблуками о паркет, они выходят, закрывая за собой.
В наступившей тишине громко тикают массивные напольные часы. Я невольно кошусь на них, но Разумовский хлопает по каким-то бумагам на столе, возвращая моё внимание.
— Ваша история, молодой человек, удивительна, — низкий голос мужчины тут же заполняет всю комнату. — Настолько, что потребовала моего вмешательства, — только нотка недовольства выдает его эмоции, оставляя лицо равнодушным. — И чего в ней только нет.
Он берёт листы в руки и рассматривает, перекладывая.
— И прорыв хаоса. И сотни низших демонов. И служба безопасности, угрожающая кровавой расправой наследникам великих родов. Мало того, для этой цели призывающая тех самым упомянутых демонов. Невероятно, правда?
Император наконец позволяет себе выразить эмоции. Вполне откровенное недоверие. Очень искусно сыгранное и открыто намекающее.
Я даже оглядываюсь в поисках невидимого скоростного секретаря. Хотя чему тут удивляться, для монарха получить доклад сразу же — не проблема.
А проблема, как я и предполагал, в его словах. Возможно, мои показания исказили и преподали под другим углом. Но, что более вероятно, император не желает верить в такой беспредел. Или желает сделать вид, что его не было.
Дает мне последнюю возможность выдать нужное ему мнение. Вот хтонь!
— Ваше Императорское Величество, — я тщательно подбираю слова. — Я понимаю, что произошедшее необычно и… неожиданно. Но, смотря вам в глаза, лгать не стану. Всё было именно так, как я рассказал. Я готов доказать это и согласен на любые необходимые… меры.
— Меры… — задумчиво повторяет он. — Это мы вам можем обеспечить.
У меня холодеет внутри, но я упрямо киваю. Врать ему я всё равно не смогу, даже если захочу. А я не хочу. И уверен, остальные тоже не будут. Не после того, через что мы прошли.
Попросят молчать о прорыве, соглашусь. Паника — страшная штука. Но делать вид, что ничего не произошло, не стану. От решительности даже кулаки сами собой сжимаются.
— Прекрасно, — вдруг преображается Разумовский, искренне и тепло мне улыбаясь. — Не струсил перед лицом своего императора и даже не помыслил об этом. Вот что мне всегда нравилось в вас, Белаторские, так это несгибаемый характер. Впрочем, это же и не нравилось.
Я удивлённо моргаю, чувствуя, как отпускает напряжение. Ну ничего себе проверка. Да как не струхнуть перед императором, когда он явно требует от тебя согласия? Не сомневаюсь, что в его силах разнести весь дворец и не запыхаться. Это я просто дурной и упрямый.