Опять натиск, но какой то вялый, под ногами между нами и противником валялись тела убитых и раненных.
Вжик, вжик — мимо нас полетели сулицы, аж пять штук, и в какой то миг давление на наши щиты как то спало и шум в ушах утих, только крики аааа, и в рассветной мгле я увидел стену своих копейщиков вышедших из леса.
Всего один удар и все, враг повержен, еще кто то пытался бежать, но их догоняли и кололи как бабочек, удар каленным наконечником копья пробивал человека без доспеха насквозь, наконечник на мгновение показывался с живота или спины, а потом опять прятался в теле, что бы настичь другую жертву.
После боя я нашел свой меч, вытащил его из тела поверженного врага, а потом долго не думая отрубил ему голову и в центре деревни песьегововых воткнув в землю копье и насадил на древко голову их вождя. Смотрелось красиво, голова человеко-быка без рога, в которой торчит топор.
Пока считали убитых и раненых, пока сгоняли жителей деревни в кучу, я оказывал себе помощь.
Оказалось в пылу боя кто то рубанул меня по правой руке, на которой был надет кожаный наруч, и этот наруч меня защитил только частично, то есть его просто прорубили, то ли топором, то ли наконечником копья, но рана была приличной длинна раны примерно сантиметров десять, а глубина не меньше сантиметра. Наверное от этого я и выпустил с кисти вначале меч, а потом и топор. В пылу битвы не заметил раны, а вот рука уже ослабла и держать оружие не смогла.
Я долго не думая, оторвал кусок тряпки и начал бинтовать, но тут ко мне подошла женщина воительница, которую я взял с собой, это одна из копейщиц. Она бесцеремонно взяла меня за руку осмотрела рану, понюхала, лизнула, потом достала из мешочка, что привязан к её поясному ремешку ком какой то травы и засунула себе в рот. Пока жевала, что то бормотала на тарабарском языке, потом вдруг плюнула на рану зеленой жижой из воняющего рта.
— Аааа, ах ты змея, больно же!
Тётка улыбнулась обнажив беззубый рот.
Свят, свят, свят вот же страшило, как я раньше не замечал, какие тут тётки страшные, кто же их пользует, у меня на такое чудище не встанет даже под литром водки.
— Что не нравится? — спросило чудище беззубым ртом — а я уж и не девка, что бы молодому риксу нравится, я травница, моё дело раны заживлять.
— А много ли ран у воинов? — шипя спросил я.
— Нет, не много ты седьмой, вон у отроков много раненных, да твои мечники побиты сильно, а те кто с копьями все целы.
Я осмотрелся и увидел, что трое мечников сидели на земле, на ногах оставался только один и это был мой человек-гора Богдан, тот которому я подарил кольчугу, видно кольчужка его и спасла, да и все выжившие были в плохоньких, но все таки доспехах, а вот мертвые все были в простых кожаных куртках с примитивными нашивками железных пластин. Вот только теперь я понял, что это убожество не является броней.
Травница, достала от куда то из своих тряпок второй кожаный мешочек, там оказался какой то жир, вонючий зараза.
Тётка увидела как я кривлю рожу, просто так сказа:
— Это барсучий жир с травами, раны хорошо заживляет, но нужно немного шить.
— Давай зашивай.
Пока женщина зашивала рану, я слушал доклад Стародуба.
— Убитых врагов 74 человека, да еще раненных повязали почти сотню. Наших одиннадцать человек погибло. Раненных у нас четырнадцать человек, большая половина побитых из твоего отряда вождь, копейщики почти все целы.
Надо же один бой и я потерял шестерых своих мечников, самых подготовленных воинов, да и пять пацанов метателей сулиц погибли, многие из моего отряда серьезно ранены, не дай боги кто помрет, а вот копейшики так, только испугом отделались.
Из доклада я понял, что сам лоханулся, я ведь планировал провести бой по другому. Я хотел, что бы копейщики первыми вступили в бой и оттянули внимание врага на себя, а мы в это время спокойно высаживаемся на берег и нападаем на врага с тыла, но не получилось.
Я принял лай собак как знак того, что бой уже начался и побежал к селению. Первыми людьми, что увидели нас были морячки из вражеского селения, они с утра планировали выйти в море и когда увидели, что от берега надвигаются неизвестные с оружием то тут же подняли тревогу и бросились в бой. И только внезапность нападения спасла нас от разгрома. Песьеголовые похватав, что было под рукой кинулись на берег, и практически ни у кого не было брони. А в самый разгар боя с тыла ударили мои копейщики, вот враг и дрогнул.
А броня у врагов таки была, при обыске деревни, наши воины нашли много оружия и настоящий полный ламилярный доспех с наручами, поножами и шлемом. Я тут же прихватизировал трофей себе. Кроме того имелось достаточное количество кольчуг. Пересчитали, офигеть двенадцать коротких кольчужных рубашек, я сразу взял себе одну, остальные приказал раздать самым сильным воинам, где то в лесах находится вражеский отряд почти в три десятка воинов. По информации пленников сын вождя по кличке Бурый медведь ушел в земли чудинов за полоном, а тот с бычьей головой был отцом вождя, собственно он и был престарелым вождем. Когда я его убил, то дух защитников упал и они практически слили бой, просто начали отступать, а потом и вовсе побежали.
Селение было не просто большим, оно было огромным. Мы согнали в кучу почти две сотни женщин и детей, в отдельную кучу согнали стариков и детей мужского пола, а также раненных воинов врага. Самых опасных мужчин и отроков оказалось более сотни человек.
По информации полученной в результате опроса пленных я установил, что при нападении на купцов воины песьеголовых потеряли двадцать семь человек убитыми и почти четыре десятка раненными. Если бы не эти потери, то взять такой поселок нам бы не удалось.
Привели и освобожденных купцов восемь человек, зрелище не очень, люди измученные, побитые в крови, лица сплошные синяки, ну как пленные из немецких концлагерей, а всего то три недели прошло как их взяли. Я подумал, что и говорить то с ними пока рано. Но один мужик на почти понятном мне языке спросил:
— Кто вы, и что вы хотите с нами сделать? Я могу предложить откуп.
— Откуда ты знаешь наш язык? — спросил я.
— Так мы купцы, во все селения заходим и многие язицы знаем, торгуем по морю товарами разными, нас все знают да и вы нам не чужие, народы мы от одного отца и матери. Мы сюда уже много раз приходили на торг, но тут говорят гётские купчишки заправляют, и дальше по реке нас никогда не пускали, но и не нападали. А вот недавно на нас напали, людей побили все товары отобрали.
Я откинул шкуру и показал доспех:
— Это ваша броня?
Мужик кивнул.
— Это была моя бронь, но теперь она твоя по праву, ты взял её у нашего врага мечем и заплатил за нашу обиду доброй сталью и кровью своих людей. Кто ты воин? Я вижу ты не из этого рода, ты не похож на своих воинов.
Я показал на воинов и сказал.
— Они венды, или венеды, а мои родовичи живут на Данапрасе.
— Знаю я много родов, что живут и на Данастре и на Данапрасе, ваши родовичи служили Германану-арию, а мы вольный народ, мы били готов, били юттунгов и саксов, кровью и сталью мы заслужили вольную жизнь, отпусти нас вождь, мы дадим тебе хорошие откупные, у нас в Арконе имеются богатые родовичи.
— Садись торговец, испей бульона мясного и люди твои пусть садятся у костра, мясо не ешьте, вам пока нельзя, садись и расскажи мне о твоем доме.
И мужик рассказал, они живут на острове под названием Ружа, то есть Руян. Много веков назад, когда началось большое движение родов, на их землю пришли воины с севера. Силы у них были большие и побили они многих. Часть родов бежали в леса и болота, часть перешли Карпаты и пошли на Данастр, били и те, кто пошел на Истр к границе греческой. И лишь только Лютины остались в своих непроходимых лесах, да жители реки Обра, что ушли к истокам и там пере седели трудные времена. А когда вражеская сила ушла, то вновь спустились рода к морю, переплыли на остров Ружа и стали строить там крепость. Потом пахали землю и строили корабли, а теперь они ведут торг с соседями. Иногда воюют с геттами, юттунгами, англами и свебами на море. Воюют с саксами, бургундами и гепидами на суше, но большой войны давно нет, потому что все рода бывших их врагов обратили свои взоры на гальские земли и пошли в поход за Рейн, а гепиды так и вовсе собачьему царю поклонились.