Степанов же ждал лишь оформления командировки и получения задержанных суточных и подорожных, чтобы вернуться в столицу. Удерживала его от немедленного отъезда и информация, что жена из Москвы, а Яков Андреевич и племянница из Ейска летят к нему. Как говорится, лучше поздно, чем кстати. Они были уже в дороге и не получалось никак отменить их приезд.
Жена, племянница и прокурор приехали навестить Степанова прямо в тюрьму. Он не отваживался на исключение, выйти для встречи на волю.
Ещё болели натёртые запястья. Слишком свежи были печальные воспоминания. Груз пережитого висел дамокловым мечом. Люди Странника казались вездесущими. Недаром Василий Николаевич настоятельно рекомендовал майору подлечить нервы в отдельной палате тюремного лазарета. Но не доверял Степанов и невропатологам вместе со всеми прочими, кто по человеческую душу.
В гостевой комнате Степанов пообнимался с женой и племянницей. Посюсюкался с новорождённым, которого Надежда взяла с собой. Младенец ещё требовал груди… Пожал руку Якову Андреевичу.
Потолковали о том, о сём. Степанов не знал, раскрыл ли прокурор карты племяннице. Своей супруге Степанов не сказал ничего. Ей приходилось гадать, и она терзала мужа предположениями, что и почему случилось, какие неведомые обстоятельства заставили её, племянницу и Якова Андреевича тащиться через страну, за тридевять земель. Конечно же, она знала, что Степанов был похищен, но кем и какой целью - оставалось для неё скрытым.
Наконец Степанов остался наедине с Яковом Андреевичем.
Прокурор не стал говорить с майором о существенном в гостевой комнате. Работая в Мусорской структуре, он хорошо был знаком с повадками своих. Гостевая комната открыто прослушивалась, простреливалась объективами видеокамер. Скрытые «жучки» и «глазки» не требовались.
Пошли говорить по коридорам СИЗО, где с обоих сторон тянулись общие камеры. Железный пол гремел у лестницы. Сверху через сетки, разделявшие этажи и сохранявшие жизнь шальным самоубийцам, иногда кидавшихся в пролёты, сыпалась тонкая седая пыль, набиравшаяся за день с топотом ботинок подозреваемых.
Из камер через глазки с оторванными наглазниками потенциальные «пассажиры» видели прогуливавшегося прокурора в форме и неизвестного лысача в штатском. Полагая, что Яков Андреевич посетил Учреждение по вопросам надзора, в двери камер сначала робко, затем – громче и громче застучали. Вскоре появились и вопли с просьбами о скорейшем суде или пересмотре дела. Просящих было много. Большинство считало себя несправедливо взятыми под арест. Каждый старался перекричать соседа. Вопли слились в громогласный ор. Так что разговор шёл под какофоническую сурдинку, впрочем, надёжно перебивавшую нежелательных живых или электронных слухучей.
- Почему ты его не убрал? – сетовал прокурор, - С твоей стороны, это – как минимум, легкомысленно.
Степанов злился.
- А почему, по-вашему, я напросился в грёбаную командировку на Колыму?.. Я договорился с Хозяином Пятнадцатого строгача. Он должен был подстроить потасовку на стройке с чеченскими авторитетами… Комар носа не подточит. Серёжу ударили бы по голове куском трубы или арматурины, для верняка – заточку в бок, и дело с концом.
- Теперь джин вырвался из бутылки, - вздохнул прокурор.
- С детства на шее его характер! Упёртый, чёрт! Станет мстить.
- От ментуры на новой стезе ему не отмыться. Я привёз пакет документов, как ты просил. Хотя, как понимаю, под его влиянием.
Степанов изучающее поглядел на Якова Андреевича. Прокурор ухмыльнулся:
- Удивляюсь, чего ты в бумажках ему отказывал? Просил приключений на собственную жопу? В нашем деле щепетильность излишня. Особенно с такими подонками, как твой братец. Документы я тебе оставлю. Потребует, отдай немедленно… Я оставил себе заверенные копии. А он – ну, пусть порадуется!
У прокурора дёрнулись желваки на скулах:
- Шепнём местным авторитетам, что шишкующий у них Странник в прошлом работник ейской прокуратуры, на второй день сместят, если не замочат. Мы устроим, что и замочат.
Помолчали. Возобновил разговор Степанов:
- Удивительно, Сергей так скоро и абсолютно жёстко перешёл барьер, отделяющий нормальных людей от уголовного мира… Неужели в детстве я рос с бандитом и убийцей? Удили рыбу. Самое яркое впечатление – побег со школы в тринадцать лет, сплав на плоту по речке… Что изломало Сергея?
- Я не психолог и не привык нюни распускать. Но, если вопрос ставишь – взрывоопасный характер, нереализованные возможности, завышенная самооценка. Накапливавшиеся годами обиды… Тебя оставили в первопрестольной, а его к нам сослали. Средний же бал в институте у него выше был.
- Я сумел…
Прокурор перебил:
- А он не сумел или не хотел суметь. Он пошёл по жизни в лоб, что короткая дорога – не самая прямая. Верил, чему учили… Если б он женился на Лиде, дочери декана, как ты, жизнь его могла бы по-другому сложиться. Я слышал, вы соперничали...
Степанову делался особенно неприятен разговор, когда прокурор переходил на личное. Не забывать бы ему, что Странник и его свояк!
- Если бы, да кабы. Сергея распределили в Ейск – прекрасный город.
- Смеёшься? Мы не на тех суммах, что вы в Москве, криминал ловим.
- В конце концов, мою племянницу, а твою жену тоже распределили в Ейск.
Прокурор расхохотался:
- Надя чересчур не успевала.
- А вы?
- У меня осложнения были по предыдущей службе, вот и перевели…в Ейск, - прокурор не продолжил о себе:
- Другая обида Сергея – отстранил я его от дела по Машкомбинату. Директор завода, Манцевич Роберт Альбертович, согласен – фигура неоднозначная, в руководство города шёл. Сергей не уступил. Накопал против Манцевича доказательств, казавшихся ему бесспорными… Через блестяще проведённое дело хотел в Москву вернуться, на худой случай – в Краснодар перевестись… Чтобы дать по ручкам, я устроил приостановку дела, а потом – и служебное расследование с изъятием. Сергей с друганом и своим же непосредственным начальником не поняли, полезли ночью на Машкомбинат в директорский кабинет. Чего я повторяюсь? Рассказывал. Охрана шлёпнула его лучшего друга, с которым он у нас восточные единоборства практиковал… На Серёжу открыли сперва дисциплинарное, затем – по несоответствию. Коллеги по прокуратуре накатали тележку, по которой он и по уголовной мог пойти за свои методы работы со свидетелями. Серёжа вспыхнул спичкой. Перестрелял сотрудников. Ранил случайно зашедшую в кабинет Надю. Мог убить.
- Вот в это я не верю.
- Во что?
- В убийство коллег.
Яков Андреевич остановился:
- Ладно, не будем… По крайней мере, у выживших соответствующие справки от докторов есть. Наконец, свидетельские показания.
- Я знаю, потом задержали психопата, входившего в тот день в прокуратуру. У него был мотив. Мстил за невинно осуждённого родственника.
- Невиновны они все, как эти… - перебил прокурор, кивнув на камеры, откуда не стихали обращения к прокурору.
- Психопата поймали и на другую неделю нашли повесившимся или повешенным в камере ейского Помещения Временного Содержания, - с грустной иронией добавил Степанов.
Прокурор побагровел. Он сверлил Степанова взглядом карих глаз:
- Только не становись на сторону братца. Не изображай из него жертву нашей местной выборной кампании… Ему среди воров сейчас самому выгодно распространяться, что он трёх сотрудников прокуратуры на тот свет отправил. У них за это уважают.