Степанов не нашёл аргумента.
- Как бы там ни было, такой родственничек не нужен ни тебе, ни мне. И мне жаль, что ты – москвич не сумел погасить его на Колыме. Опять мне приходится работать.
- Сказал – не выгорело… Я уж думал, коли покойный Хозяин Пятнадцатой подведёт, добьюсь, чтобы вывели брата за территорию на работы. Лично пулей пришиб бы… Опоздал. Кутерьма началась. Братец сбежал. Позже вернулся с местью… Я одно время, когда в лапах у него был, уверился – меня кончит. Он тянул, не трогал. Отвёз к эвенам, где я – раненый, после налёта бандитов на банк, отлёживался.
- Поди он тебя и ранил?
- Когда ему приспичило местным смотрящим стать, держал меня при себе. Тусуется он с шестёркой одной и проституткой…Требовал всё, пусть Яков Андреевич учётную карточку везёт, личное и уголовное дело. Особенно возмущало его, что фамилию дурацкую сделали вы ему – Ахмедов.
- Фамилия обычная… Пытал он тебя?
Степанов скрипнул зубами. Злился он на Якова Андреевича, что тот долго не ехал. Мер не принимал. Тоже родственник! Ешё на племяннице женат. Яков Андреевич же просто не ведал, как в сложившейся ситуации поступить.
- Не отмоется! – гневно бросил Яков Андреевич. – Ментом служил, ментом и помрёт. Кончать мразь надо. Ни мне в прокуратуре, ни тебе в органах не служить, если узнают там про Серёжу. Тебя же в подполковники хотели представить?
- Документы уже готовы. После командировки должен был получить.
- «Гори, гори, моя звезда…» Если ближайший родственник – криминальный авторитет, да ещё руки по локоть в крови, из органов как пить дать попросят. Повод найдут. Он и есть. А чем заниматься будешь? Кроме как служить, ничего не умеешь.
- Верно и принципиально служить, - с отношением поправил Степанов.
Прокурор его не слушал. Странник не давал ему покоя:
- И меня подлюка замарает. Я к Сереже человеком подошёл. Пусть неплохо он учился, но субботу регулярно кабакам и девкам отдавал. В Москве у него не сложилось, на свою голову зазвал его в Ейск. Написал ходатайство, дескать, хорошо он себя проявил на служебной практике. Помог, называется…
- Ейск он никогда не ценил. Столица ему была нужна.
Прокурор вздохнул:
- Убирать его надо. Ой, убирать!
У Степанова засаднило в груди:
- Как?
- Дай подумать. Голова на то дана.
Степанов и Яков Андреевич стояли рядом с тюремной дверью. Оттуда стучали кулаками:
- Прокурор, помоги! На меня незаконно дела шьют!!..
К ужасу прокурора и неприятному удивлению майора дверь камеры неведомым образом изнутри приоткрылась, и ошеломлённому Якову Андреевичу сунули в руки кипу прошений, написанных авторучкой на залежалой видавшей виды бумаге.
Не ответив, прокурор побежал по коридору, увлекая за собой Степанова и комкая прошения. Ледяным тоном Яков Андреевич потребовал объяснения у контрольно-постовой службы, что собственно в магаданском СИЗО с дверями происходит.
6
САЧОК ДЛЯ ПАРИКМАХЕРШИ
Не располагая информацией, где базируется Странник, Степанов придумал ударить его по наиболее болезненному месту.
По согласованию с генералом, начальником областного Управления, наметили операцию по выявлению главной бандитской «малины», логова Странника, где вероятнее всего хранился воровской «общак», нечто вроде криминального стабилизационного фонда. Подняли на уши многочисленных двойных агентов, в основном – проштрафившихся бандюганов, спалившихся на очередном «деле»; с их посадкой тянули за ориентировки, которые они давали.
Воровская сука, бывший вертухай, выложил немало интересного. Показал, где обычно бывает Странник, уточнил точки обычных «стрелок».
Степанову, в том числе и как наиболее пострадавшему, поручили помогать Василию Николаевичу в проведении операции. Через неделю активной работы они могли уже взять Странника на улице или в вечернем кабаке. Но полковнику не давали санкций. Областное начальство медлило. Слишком срослась местная ментура с преступным миром. Падение Странника повело бы к вскрытию ряда связей авторитетов с высшими должностными чинами города. Под тех мусоров, кто «крышевал» бандитов, рыла ещё «незамазанная» группировка из органов. Из нее, казалось, происходил и Василий Николаевич. Он рыл копытом землю, требуя быстрейшего силового завершения операции. Степанов и Яков Андреевич, имевшие личный интерес, последнего ещё поджимало время, оторванное от исполнения служебных обязанностей в Ейске, полностью солидаризовались с полковником
За поспешными действиями Василия Николаевича Степанов угадывал интригу по смещению с занимаемой должности действующего генерала. Подозревая, он не допытывался, не желая вмешиваться в местную служебную возню.
Помог случай.
Степанов серьёзно переживал за безопасность супруги. Прокурор – Яков Андреевич и племянница были « в теме». Их работа в прокуратуре напрямую зависела от судьбы Странника. Жене же Степанов ничего не сказал, и она не предполагала опасности. Безбоязненно ходила по Магадану, куда хотела. Жила она вместе с племянницей мужа, её грудным младенцем и прокурором на квартире полковника, удивляясь, отчего супруг отказался от хлебосольного гостеприимства.
Степанов не открывал, что прячется в камере СИЗО, объяснял: пропадает сутками на работе в связи с оперативными обстоятельствами, подготовкой к задержанию особо опасного рецидивиста.
Нагрянув как-то к полковнику, Степанов не обнаружил жены. Сердце его сжалось. Узнав от Василия Николаевича, в каком направлении отправилась гулять супруга с племянницей и женой самого полковника. Майор выехал на служебной машине за ними.
Квартира полковника находилась в центральной части города. Просторные улицы зазывали вывесками магазинов. В супермаркете, где обычно отоваривалась супруга полковника, прогуливающейся троицы не оказалось. Не было их и в соседнем магазине тканей.
Майор обежал двухэтажный торговый центр. И там пусто, во всех секциях. Дурное предчувствие сосало под ложечкой. От отчаяния опускались руки. Степанов выглянул в окно и заметил знакомую женщину, беседовавшую с водителем служебной машины.
Перепрыгивая через две – три ступени, майор буквально скатился вниз. С водилой говорила эвенка Рудник. Она расспрашивала о Степанове, увидев его входящим в магазин.
Водила отнекивался, имея строжайшее указание не разглашать, кого и куда возит. Бедный сержант не знал, как отвязаться от назойливых вопросов эвенки.
Степанов кивнул Рудник. Бросалось в глаза, что она повзрослела и устала от жизни. Лицо вытянулось, остро торчали скулы, глаза горели нездоровым напряжённым блеском.
- Пойдёмте, я покажу, - сказала Рудник и потащила Степанова через дорогу.
Широкими шагами майор пошёл следом, читая волю в маленькой фигуре эвенки, укутанной в длинный застиранный плащишко, под которым позвякивали порванные застёжки на китайских сапогах.
Они свернули за угол, и Степанову предстала ужасная картина. Позже он узнает, то были «цветочки». За широкой витриной парикмахерской в кресле под колпаком сидела его жена и сушила уложенные волосы. Рядом с женой под колпаком расположилась другая женщина с до боли известным лицом. Парикмахерша. Она зашла в место, где прежде работала, чтобы сэкономить у подруг на стрижке. Как говорится, на халяву и дёготь сладок.
Супруга полковника за столиком делала маникюр. Племянница Степанова листала модный журнал, скучая. Она ещё не определилась, что делать с головой. К младенцу Грише, которому пришла пора кормиться, назад на квартиру не торопилась.