Надежда бросилась к мужу. Он, не спрашивал, как она оказалась на причале. Об отъезде жены доложила следившая за ней няня, остальное стало делом техники.
Яков Андреевич потребовал, чтобы Надежда села в ближайшую машину. Она послушалась, пытаясь убедить себя, что тоже заинтересована в ликвидации Странника.
На глаза набегали слёзы. Надежда молила: пусть Странника просто поймают. Но тогда муж не успокоится. Всё начнётся снова, прежде - разрывающие душу домашние сцены.
Полыхнули выстрелы: один, второй, третий… Яков Андреевич пытался руководить операцией. И без него хватало начальников. В темноте вспыхивали выстрелы. Матерная брань вылетала из свиста ветра.
Водитель, сидевший рядом с Надей в «волге», был уверен, что Странника не поймают. Чересчур долго он возил местное правоохранительное начальство. Лучшее дело погубят взаимоисключающими приказаниями.
Вместо того, чтобы просто преследовать Странника, часть оперов отозвали. Вновь усадили в машины. Отправили верхом по набережной, намереваясь перехватить у косы, куда явно стремился беглец. В этом была своя логика. Но ни чем не объяснить, зачем лично присутствовавший начальник ейской милиции отправил лучших оперативных сотрудников пешком вслед за машинами. Потом он рассказывал, что машины впопыхах взяли не всех.
Яков Андреевич после ранения страдал одышкой. Он шёл позади других, сопровождаемый командиром убойного отдела, крепким сорокалетним мужчиной. Тот сопровождал прокурора не ради поисков, а из- за его безопасности.
Впереди сквернословил в рацию начальник милиции. Он требовал срочной доставки полного контингента служебных собак, то есть трёх вымороченных сук и хромого кобеля.
Дальше маячили силуэты восьми оперов.
Странника след простыл. Однако все спешили к косе. На белом снегу хорошо будет заметен человек. Да и за косой – степь, подтопленная приливом. Прятаться негде.
Оперативники вырвались вперёд. Завесь пурги скрыла и милицейского начальника.
- Никуда не денется этот любитель женщин! – без особой уверенности подбодрил себя прокурор.
Сваи ближнего причала очертились в ночи. Под досками подозрительно хлюпнуло. Прокурор и опер, выставив пистолеты, заглянули под настил.
Прокурор собирался кликнуть подмогу.
Его, а через секунду и опера, оглушил хлёсткий удар снятых ботинок с коньками. Лезвие разрезало прокурору щёку.
Оставив Якова Андреевича, как добычу наилегчайшую, Странник добил тяжёлыми ботинками опера. Отобрал пистолет.
Пистолет прокурора отлетел далеко. Странник не пошёл за ним. Не воспользовался он и новеньким «магнумом», специально приобретённым для поездки в Ейск.
Комментарии Странник посчитал излишними. Он надавил на грудь хрипевшему прокурору.
Яков Андреевич вращал глазами. В них отражался свет фонаря на крайнем причале. Он хотел что-то сказать. Не успел. В его взгляде не было смирения.
Лезвием конька Странник распорол ему кадык, топорщившийся невыбритыми волосками.
Опер лежал на боку, грузно дыша. Ему бы прикинуться мёртвым. Только от
контузии он потерял способность притворяться.
Странник замахнулся коньком, но не ударил. Кивнул на трясшегося в конвульсиях прокурора:
- Расскажешь про фигуриста...
Странник успел переобуться в ботинки. Бросив в снег коньки, сгорбившись, скрытый остовом причала, он покрался к дороге.
Ему удалось перебежать её незаметно. Дальше он шёл вдоль стены пакгауза.
Стоны опера расслышали минут через десять, когда прочесали мыс и стали возвращаться.
Прокурору не помогла медицина.
Позже узнали: Странник захватил снегоход на воздушной подушке и ушёл по речке к казачьим станицам.
30
ЛЮБОВЬ И ЧЕРТИ
На скамейке у рядовой могилы кладбища на окраине Промышленного района Магадана сидел человек. Суровый ветер забирался ему под дублёнку.
Не поддаваясь холоду, Странник прикуривал одну сигарету от другой.
«Гладова Ольга Ивановна» - значилось на дешёвом коротком памятнике из нержавейки. Через чёрточку – малый срок беспутной непомнящей себя жизни.
Мать поскупилась на траты. Положенная на морозе водо-эмульсионка собралась в катушки. Неподсыпанная могила вместе с жестяной надгробия осела вниз.
С фотографии из-под пластмассы смотрела задорная веснушатая девчонка со стрижкой – каре. Волосы выкрашены. Лицо бледновато от курева.
Уже тогда, наверное, родила сына. Молодая мать… Парикмахерша… Проститутка. Единственная женщина, не отстранявшая его, говорившая о любви за долгие годы. Не Лида, не Надя…
Странник обернулся на шаги.
Развалистой походкой. Руки в карманах приближался Кощей.
Странник вскочил:
- Жив курилка!
- Меня просто не возьмёшь! – ухмылялся Кощей.
Фраер не поправился, и жизнь потрепала. Передних зубов как не бывало.
Искренне обнялись, почти по-родственному.
- Сбежал с больнички, - пояснил Кощей. Тут же сообщил последние новости:- Пятнадцатую, где кипич был, прикрыли на хрен. Бульдозерами землю сровняли, чтоб памяти не осталось. Жалко могилок паханов. Их тоже стёрли… Пацанов раскидали по зонам. Коренная шерсть осела в Четвёрке.
Страннику не хотелось уходить. Кощей понял.
- Хорошая была баба - Парикмахерша. Со смыслом, - кивнул он. – Памятник бы ей поправить.
31
ВРОДЕ ЭПИЛОГА
Дела, о которых поведал Кощей в ближайшем ресторанчике, оказались неблагоприятны для вернувшегося в Магадан Странника.
Объявился Койот. Он чудом уцелел, когда уходил из Пятнадцатой. «Танки» на плечах через тундру и болота вынесли.
Криминальные доктора сделали Койоту серьёзные операции. Вставили штифты в перебитые кости. Удалили часть мозга. Сшили ухо. Койот теперь ходил с пластиной в черепе и стекляшкой вместо глаза.
Увечья возвели в квадрат его придирчивость, капризы, высокомерие и бескомпромиссность. Койот быстренько сместил Звонка с должности смотрящего. Опять стал судить сам и без советчиков.
Авторитетам это не понравилась. Они вспоминали мягкое правление Странника. Вот если б вернулся тот. Процент в общак явно опустился бы до приемлемых цифр.
Койот готовился к возможному появлению Странника. Он грозил, что вывез с Пятнадцатой его уголовное дело, где чёрным по белому – Странный из ментов
Шерсть рассудила: если б был Странный из ментов, никто бы не отправил его в чёрную зону. Растил бы капусту где-нибудь на Тройке под Рязанью.
Дело Странника Койот никому не показывал. Значит, не всё там было стопудово, как он утверждал.
Прошло немало времени, прежде чем Странник опять вошёл в силу и ему удалось забрать злополучное дело. После его сожжения накрыл он братанам шикарную поляну. Кто хотел – пил, кто – ширялся или нюхал. Девок выставил по три на душу.
Койот потянулся со своими разогнать шоблу.
Едва вошёл он в кабацкий предбанник, как Странник приставил ствол к его уцелевшей в перипетиях золотой фиксе.
Положив койотовских «танков», три дня гуляли за возвращение старого-нового смотрящего.