Как только мы поднялись на возвышенность, отделявшую нашу долину от моря, стало ясно: горел не Гестеринг. Наша усадьба вообще осталась в стороне! Мощная горячая волна облегчения окатила меня с головы до ног — да так, что колени задрожали. Слава богам, наш дом не пострадал! Но вслед за облегчением тут же явилось острое чувство вины — перед теми, кому повезло меньше нас.
— Гуннарсгард сгорел! — определил Квасир, поглядев в ту сторону, где поднимался в небо столб дыма. — Тор остался без усадьбы.
С Тором мы никогда особо не дружили — так, соседи… не более того. Тем не менее я собирался осмотреть его сгоревшее подворье, когда увидел Квасира: тот во все лопатки мчался в сторону Гестеринга, увлекая за собой толпу товарищей. Ну, да, конечно, у него же там жена, с запоздалым чувством вины напомнил я себе и поспешил следом.
Еще на подступах к усадьбе я услышал клацанье железа о дерево и высокий, пронзительный звон стали. А к тому времени, как я поравнялся с Квасиром и остальными, звуковой фон пополнился новыми звуками: с заднего двора доносилось молодецкое уханье Ботольва и отчаянные вопли его противников.
Недолго раздумывая, Оспак и Финнлейт бросились туда, на ходу выкрикивая древний клич своего клана: «Уи Нейллы!» Я тоже обогнул угол дома, и глазам моим предстало дивное зрелище. Потный полуголый Ботольв стоял возле навозной кучи — деревяшка, заменявшая ему левую ногу, упиралась в нижний край кучи — и рубил налево-направо своей длинной секирой. Квасир, не останавливаясь, пробежал в дом.
Какой-то тип, облаченный в свалявшуюся меховую куртку, с грозным рыком метнул в меня копье. Я так засмотрелся на Ботольва, что чуть было не пропустил бросок. Спасибо давним боевым навыкам — рука сама вскинулась, ловя чужое копье на щит. Оно воткнулось в ясеневую поверхность с такой силой, что щит едва не вывернуло у меня из рук.
Испугаться я не успел. Сказать по чести, в тот миг я вообще ничего не ощущал. Ничего, кроме безумной, всепоглощающей ярости. Злоба застилала мне глаза и толкала вперед. Я даже не стал вытаскивать собственный меч из ножен. Просто оперся ногой о щит и выдернул вражеское копье из деревяшки. С этим копьем я и пошел на «мехового» человека, который теперь остался с одним саксом. Впрочем, если судить по его свирепому виду, он отлично знал, как обращаться с боевым ножом.
Дальше мои воспоминания становятся смутными и отрывочными. Помнится, я взмахнул в воздухе древком копья и выбил сакс из рук противника. Затем сам обрушил удар, заставив его с криком отшатнуться. Слишком поздно!
Наконечник копья легко прошел сквозь грязный мех и вонзился в тело врага, куда-то в область солнечного сплетения. Тот заверещал, задергался — словно рыба, насаженная на вертел. Ноги его беспорядочно молотили в воздухе, однако это не приносило никакой пользы незадачливому воину. Я упрямо продолжал идти вперед и теснить своего противника — до тех пор, пока он не уперся спиной в стену пивоварни. Дальше отступать ему было некуда, и я с силой пришпилил его к плетеной поверхности.
Финн в конце концов оттащил меня от него. Как он позже сказал: чтобы спасти нашу пивоварню. Вид у меня был такой, будто я собирался начисто снести всю постройку. Якобы я орал на незнакомца, требуя сказать, кто он такой и как посмел напасть на Гестеринг.
Скоро появились и остальные побратимы. Выглядели они запыхавшимися, но довольными. Что касается опоздавших — тех, кому не удалось поучаствовать в драке, — то они с досады пинали тела поверженных врагов. Тех было шестеро… и все мертвы, насколько я мог судить.
Приковылял раскрасневшийся Ботольв, на лице его играла широкая улыбка.
— Ублюдки несчастные! — заключил он и смачно сплюнул на ближайшее к нему тело. — Не бери в голову, ярл. Это был обычный страндхог. Думаю, они пришли поживиться лошадьми и цыплятами. Торгунна еще раньше заметила их на лугу — недотепы пытались обхаживать наших кобыл, но делали это так неумело, что сразу было видно: не лошадники.
Я вздрогнул, почувствовав, как внутри у меня все похолодело. Торгунна… Я снова забыл о ней! Однако Ботольв так улыбался, что я сразу успокоился.
— Вот это женщина! — восхищенно проговорил он.
Но в тут к нам подошел Квасир, а с ним и Торгунна собственной персоной. К ней, как всегда, жалась Ингрид. Следом показались Ива с Кормаком на руках и двое наших траллов — Друмба и Хег.