Вот потому торговля неплохо идет у тех, кто занимается не по-настоящему хорошей техникой, а явной дешевкой. Иначе отчего местный компьютерный бизнес основан на одной-единственной элементарной операции — ввозе комплектующих при последующей сборке?
На многие виды товаров у нас цены куда круче, чем на мировом рынке. Однако, на компьютеры — в два раза ниже. Парадокс или утешение тому самому среднестатистическому гражданину с месячным жалованьем, равным сдельной оплате негра за день труда на плантации, — не важно. Важно другое. Если фирма продает компьютер дешевле, чем он стоит в той Японии или даже Польше, менты уже могут закатывать рукава.
Учитывая налоги, таможенные пошлины, транспорт и прочие охраны — эндээсы, так себестоимость собранного в полуподвале компьютера будет вдвое выше, чем на том самом мировом рынке.
Комплектовка почти на сто процентов ввозится сюда нелегально. При этом контрабандисты не тащат на себе груз в спецбашмаках с коровьими отпечатками, а элементарно поставляют его как комплектующие для станков с числовым программным управлением через заводы. Вот интересно: производство падает, эти самые фабрики-заводы стоят, а комплектующие к их неработающим станкам прут с удвоенной энергией. При всем этом крайним почему-то оказывается только мой заместитель при Оле.
Быть может, Юрик внедрил какое-то ноу-хау, и менты взвыли дурным голосом? К тому, что реальные характеристики компьютера явно не соответствуют цене реализации, они, наверняка, привыкли. У ментов самих такая техника в избытке. Если нашему мужику подковать блоху по силам, то подделать штамп или ярлык на деталях в лучшую сторону для него вообще раз плюнуть. Вот и стоит у чайников какой-нибудь центровой «Пентиум», нафаршированный таким хламом, назвать который по-настоящему компьютером язык не поворачивается.
Пусть он выворачивается у бизнесменов, когда чайники к ним бегают. «Караул, техника из строя вышла, я пару дней супермена Субзеро по экрану ножом гонял, а теперь эта зараза, как на кнопки не дави, где-то запряталась, на честный бой бздит выйти». Сам не раз видел, как в подобной ситуации подкатывается к чайнику самый главный спец по лапше компьютерного свойства и популярно начинает ему объяснять, отчего персоналка саботажем занимается. Его речь состоит из сплошного потока умных терминов, среди которых картридж, модем и прочие драйвы-байты — самые элементарные. Чайник в который раз убеждается — глупее его в окружающей природе бывает только бык, получивший кувалдой между рогов. В конце концов он соглашается: видимо, впопыхах наступил не на ту клавишу, сам виновен, а потому просит фирму позабыть о словосочетании «гарантийный ремонт» и помочь поскорее вытащить недобитого Субзеро на экран.
Только вряд ли это ноу-хау фирмы «Олли», привычный стиль работы многих структур — не больше того. Разве может быть иначе, когда лицензия Госкомстандарта требуется только для ввоза мониторов? Не сильно удивлюсь, если многие пользователи драгоценной техники со временем вопросы себе задавать начнут — отчего это у меня так волосы интенсивно сыплятся, хотя болят исключительно глаза? Учитывая, чем могут быть набиты внутренности его персоналки, потребитель вполне и засветиться сумеет раньше новогодней елки, если, конечно, уже не дошел до такого состояния с помощью южноморской питьевой воды.
Пришвартовав «Волгу» возле дверей офиса, в аккурат под запрещающий знак, приветливо киваю гаишнику, скручивающему номера машины очередного наглеца, осмелившегося нарушить правила дорожного движения. Вообще-то по закону снимать номера менты имеют право только в двух случаях: если автомобиль технически неисправен или числится в розыске. Однако не так давно вышла очередная министерская инструкция, в которой менты разрешили сами себе плевать на это дело большой слюной. Правильное решение. Если каждый начнет ставить машину, где ему вздумается, как я буду парковаться?
Добро бы только я. Есть же еще тысячи людей, вооруженных спецпропусками, позволяющими им смотреть на дорожные знаки как на указатель движения механизированного стада баранов, к которым они себя явно не причисляют.
— Сообщений из Средиземноморья не поступало? — с тревогой спрашиваю у Марины.
Секретарша ответила предельно ясно:
— Кофе готов. Ребята в твоем кабинете. Несколько раз звонила госпожа Ланда.
— Не это сейчас главное, — делюсь с Мариной своими переживаниями. — В море спокойствие и порядок — вот что тревожит.
Марина бросила на меня вопросительный взгляд.
— Понимаешь, — поясняю ей, снимая легкий плащик от портняжки Версаче, — если из Средиземноморья не пришло никаких тревожных сообщений, следовательно, с нашим начальником отдела снабжения творится что-то неладное. Поступи информация о пожаре на теплоходе «Дмитрий Шостакович» в районе Неаполя или взрыве Генуэзской оперы, был бы спокоен. Значит, медовый месяц нашего Кости проходит нормально.
Марина не успела дать свою обычную характеристику моего любимчика, как раздался телефонный звонок.
— Соедини с кабинетом, — командую чуть ли не с горечью; не дождался очередной оценки деятельности начальника отдела снабжения, личное дело которого хранит характеристику со словами «морально устойчивый, политически грамотный, беззаветно предан всенародному делу строительства коммунизма».
Звонок Оли подтвердил собственные сомнения по поводу того, что я действую недостаточно мобильно. Права Оленька, целых три дня прошло, а ее благоверный до сих пор томится в ментовских застенках, возле которых не прошел даже элементарный санкционированный митинг под девизом «Свободу нашему Юрику!»
Успокоив ее избитыми дежурными фразами, я отключил телефон и выразительно посмотрел в сторону главного инженера. Пока Оля высыпала в мембрану свои сомнения и горести, этот специалист даром времени не терял. Главный инженер успел весьма натренированным жестом выхватить из бокового кармана свою знаменитую серебряную флягу и одним глотком переполовинить находящийся в ней коньяк.
— Начинаем производственное совещание, — делаю вид, что борьба с алкоголизмом мне не по душе ни в официальной, ни в домашней обстановке, и шеф группы маркетинга невольно улыбнулся, прежде чем прикурить свою дешевую сигаретку «Давыдофф» от бензиновой зажигалки «Зиппо». — Так на чем же конкретно спалился директор производственно-коммерческой фирмы «Олли» Юрик Ланда?
— На нарушении правил валютных операций, — ответил адвокат, и главный инженер разразился коротким булькающим смешком.
— Мне понятен твой повод для бурного веселья, — бросаю в его сторону, — однако в следующий раз, если достанешь свою тару без моего разрешения…
— Понял, — взмахнул своей волосатой, как у гориллы, рукой главный инженер. — Но… Слушай, эти операции каждый день нарушают. Все. Кто хочешь, то есть. И никого по ней не посадили. Смешно.
Шеф группы маркетинга, стряхнув с сигареты серебристую горку пепла, заметил:
— Вот именно.
Мне ясно, что этим хотел сказать главный аналитик «Козерога». Видимо, пока я занимался драгоценным здоровьем Лидочки, ребята времени зря не теряли.
— Значит так, борцы за восстановление исторической справедливости. Давайте все по порядку, — пытаюсь направить общие выводы в русло нормального совещания. — Тем более в нашем деле нет ничего важнее мелких деталей. Слово имеет адвокатура, остальных прошу набрать коньяка в рот.
Главный инженер при этих словах заерзал, однако даже не попытался сыграть на нервах генерального директора своим годами отточенным движением по направлению к заветной фляге.
— В настоящее время Ланду перевели из изолятора временного содержания в тюрьму, — протер белоснежным платочком линзы очков в золотой оправе адвокат Степанченко, доказывая кратким ответом свой высочайший профессионализм.
Выразительно смотрю в сторону главного инженера.
— Порядок, — ответил тот, — в камере приторчит, как король на именинах.
— Как король? — недоверчиво переспрашиваю.