После всего этого кто-то вряд ли смог бы упрекнуть меня в прохладном отношении к своим служебным обязанностям, хотя генеральному директору «Козерога» так и не удалось выяснить, откуда в его кабинете появилась та самая рюмка, из которой если что и станут хлебать мои сотрудники, так только исключительно коктейли из горячей смолы, разбавленной дихлофосом.
Я смотрел на эту рюмку недолго. До тех пор, пока голос Марины не отвлек от философских размышлений.
— Возьми трубку, — скомандовала секретарша.
— Мариночка, откуда звонят? Из больницы или морга? — на всякий случай интересуюсь, глядя на телефон с таким опасением, словно в его мембране замаскировалась гремучая змея.
— Рябов звонит, — поведала Марина и отключила связь.
— Зажимконтора! — ору в трубку.
— Ты бухгалтера воспитываешь? — поинтересовался Сережа.
— Нет, это я о тебе…
— Ясно, — процедил Рябов, наверняка догадавшись, что Бойко окончательно перестал ему подчиняться.
— Сережка, ты где? В милиции или…
— Почти что, — ответил он.
— Слава Богу, не в больнице. Тебя там только не хватало. Знаешь…
— Знаю. Костю собираешься проведать? — ехидным голоском спросил коммерческий директор, прекрасно понимая, чье состояние здоровья меня интересует в первую очередь. Наверняка обижается, что я назвал его кличкой главного бухгалтера.
— Ты, Рябов, не дуйся, — примирительным тоном бросаю в трубку. — Извини, я тебя Зажимконторой назвал. Но тут такое происходит…
— Ничего страшного, — успокоил он меня сразу по нескольким поводам. — Я уже звонил по поводу главного. Встретимся в больнице, едешь в машине охраны.
— Мне бы все-таки дождаться вестей от Вохи.
— Сунь телефон в карман. Впрочем… Я ведь только что сказал. Звонил уже. Все в порядке. Давай выходи…
— Подлечить меня хочешь?
— Не мешало бы. Тебе действительно нужно отдохнуть. Для этого мало времени.
— Догадываюсь.
— Да?
— Через три дня.
— Верно. До субботы считать умеешь. Давай! — окончил беседу Рябов.
По-моему, Сережка все-таки обижается, решил я, садясь на заднее сидение «ниссана». Зря его Зажимконторой назвал. Не подумавши ляпнул. Это главбух — Зажимконтора, а Рябов — Сквалыга. Хотя нет. Тоже неверно. Три миллиона от компании «Томас» сами в руки плыли. Щедрый Сережа, что и говорить, правда, местами экономный.
Рябов встретил меня подле приемного покоя, груженный, как мул Дон Кихота, торбами, о содержимом которых этот испанский дворянин мог только мечтать. Все верно: это же наша бесплатная медицина, гарантированная Конституцией. Спасибо, кровати с собой приносить не нужно; это единственная услуга, которую предоставляет болящим лечебница, кроме воды из-под крана.
— Потом к главному инженеру поедем, — сообщаю Рябову. — Ментам патроны повезем. Рябов нагловато ухмыльнулся; мы пошли по плохо освещенному коридору, пропитанному запахом человеческой боли и страха. Сережа толкнул дверь кабинета доктора, извлекшего в свое время из груди моего коммерческого директора небольшой девятиграммовый сувенир.
Доктор Кононенко почему-то не прореагировал на наше появление, он застыл, подобно статуе Командора, скрестив на груди сильные жилистые руки. Эх, доктор, доктор, хирург знаменитый, врач с таким-то именем, отчего ты, подобно другим, за бугор не сбежал, там даже санитары на таких облезлых стульях под дырявыми потолками без зарплаты не сидят, а уж ты-то бы катался шариком в гораздо более толстом слое масла, будучи, нет, не главврачом, а рядовым ординатором. Правда, у тебя не так давно какое-то суперсовременное оборудование появилось, но, если бы не пуля, угодившая в Рябова, откуда бы оно взялось?
Доктор Кононенко хранил явно напускное спокойствие. Рядом с ним стояла какая-то девушка в тщательно накрахмаленном халате, оравшая в телефонную трубку:
— … прервите фильм… Нет, мы не можем заплатить за рекламу! Человек погибает, женщина… Хорошо…
— Побежал узнавать, — с надеждой в голосе сказала врачиха, но лицо Кононенко почему-то нахмурилось, главврач уже хотел было что-то сказать, однако девушка снова припала к трубке и принялась громко объяснять:
— Автомобильная авария… Больница железнодорожников… Вторая группа, резус отрицательный… Миленькие, поскорее, она на третьем месяце…
До меня отчетливо донеслось, как доктор Кононенко скрипнул своими крепкими зубами.
— Доктор, я здесь, — решаюсь обратить его внимание на наше присутствие в кабинете.
Рябов, лучше меня изучивший взрывной характер Кононенко, на всякий случай отошел в сторону.
— Я здесь, доктор, — повторяю, слегка шокированный тем, что хирург не обращает на меня никакого внимания.
— Ну и что? — наконец-то произнес Кононенко ледяным тоном.
Мне и не приходилось рассчитывать на то, что он бросится на шею своего спонсора, станет благодарить за свои медицинские агрегаты стоимостью в шестьдесят восемь тысяч долларов, но этот тон слишком коробил мой абсолютный слух.
— Вы разве не понимаете… — начал воспитывать меня Кононенко, однако я не позволил, чтобы такой занятой человек занимался совершенно бесполезным процессом.
— Понимаю! — гаркаю на хирурга. — Я уже здесь. Чего вам еще?
— То есть? — слегка отшатнулся доктор.
Правильно, давно заметил: люди становятся добрее к собеседнику, если их с ходу ставить на место.
— Как чего? — ворчливо сказал я. — Вам же требуется вторая группа… СПИДа во мне нет, триппера — тоже, желтухой не страдал, зато резус в самый раз…
— Вы? — только и смог сказать Кононенко, оглядывая меня так, словно увидел впервые.
Из угла раздался явственный стон Рябова, не рискнувшего в такой ситуации сказать свое веское слово поперек моего тяжкого характера.
Девушка, положившая телефонную трубку, тоже смотрела на меня с таким изумлением, словно вместо живого человека в кабинете стоял давно вымерший мамонт.
— Не ожидали? — тем же наглым воспитательным тоном обращаюсь к Кононенко.
Доктор повернул голову в сторону девушки и сказал:
— Таня, готовьте…
Мне сильно хотелось добавить «пышную кровать», однако моему эстетическому вкусу Таня явно не соответствовала. Это только Гарик орет, как его папочка трахает все, что шевелится, а я вот какой морально устойчивый.
— Не ожидал, — чуть ли не с нежностью в голосе признался главврач.
— В прошлый раз вы тоже сомневались, — жестко напоминаю, как Кононенко довольно иронически отнесся к моему обещанию купить для его лечебницы необходимое оборудование.
— Я думал… — сказал доктор, но в это время Таня, решительно схватив меня за руку, стала ненавязчиво подталкивать в сторону двери.
Ишь, вампирка, свежей крови тебе захотелось, не терпится воткнуть в мою вену иглу…
— Кстати, Рябов, — торможу ее трудовой порыв, — извлекай наши одноразовые шприцы-катетеры. Придется Снежанке поделиться. Я не привык рисковать до такой степени.
Сережа принялся рыться в одной из сумок, а доктор Кононенко пожал мою руку и горячо замолол:
— Мне казалось, что вы тогда откупаетесь…
— От чего, доктор? — не понял я.
— Слишком богатым быть неприлично, особенно когда вокруг столько людей, нуждающихся…
— Стоп, доктор… Рябов, ты еще долго? Давай, время идет… Да, вот что, господин Кононенко, я этих людей нуждающимися не делал. К тому же привык платить по счетам. Даже собственной кровью.
— Не понимаю, — недоумевающе прошептал хирург.
И не поймешь, подумал я, направляясь за получившей все необходимое, вплоть до кровяного резервуара, Таней. А вслед нам донесся голос Рябова, вспомнившего о прямых обязанностях: «Не больше трехсот граммов!»
46
Согнув руку в локте, изображаю из себя болезненного в кабинете главного врача, спокойно покуривая сигарету. Райское место, никто не звонит, не дергает, на нервы не действует, и даже, несмотря на то, что где-то неподалеку находится Константин, от него гадостей тоже ждать не приходится.
Рябов сейчас его проведывает. Снежана спит, ее постоянно какой-то наркотой накачивают, одновременно снимая боль и действие вредных муравьев. Правильно, чем меньше тварь, тем от нее больше неприятностей. Небось от медвежьей слюны никто сознания не терял, а скунс — еще тот подарок, даже в сравнении с Константином.