48
Выпавший поутру снег, прикрыл легким пушистым ковриком выбоины на тротуарах города и стал превращаться в грязную массу, размешиваемую пешеходами. Новый год не за горами, значит, пора снова цеплять на себя личину доброго Деда в валенках и раздавать скромные сувениры деткам, с нетерпением ждущим этого праздника. Посыплются из моего весьма объемистого мешка всякие мелочи, вроде норковых шуб, бытовой техники и прочих конфетти зеленого цвета, к которым детишки питают особое пристрастие. Особенно те, что успели превратиться в самых настоящих взрослых, однако по-прежнему ведут себя с той очаровательной детской дурацкой непосредственностью, благодаря которой им все сходит с рук.
Какой Дед Мороз без Снегурочки; он ведь все больше роль грузчика выполняет, мешок на себе тарабанит, а подарки деткам раздает его внучка в атласной дубленке и высоком, покрытом жемчугами кокошнике. В нынешнем году Снегурочка будет не такой, как в прошлом, когда ее роль традиционно исполнял мой генеральный менеджер, которому сейчас сильно должно полегчать. У болящего улучшится настроение и сердце заработает ровнее, когда узнает: доведший его до сердечного приступа начальник отдела снабжения примял задом больничную койку с такими хорошими симптомами, какими генеральный менеджер наверняка мечтал собственноручно наградить Костю…
Снегурочка у меня просто замечательная, вряд ли кто-то станет сомневаться, что она не настоящая, выскочила из самодеятельности, а вовсе не из далекого, покрытого инеем леса. Еще бы, волосатее Кинг Конга, дубленка вовсе не атласная, зато вместо набрыдшего кокошника — фонарь под глазом. Правда, такая, с позволения сказать, Снегурочка, уже лишилась своей главной драгоценности в виде серебряной фляги и смотрит на окружающий мир, словно ему осталось существовать считанные минуты. С таким-то настроением и внешним видом не подарки раздавать, а противогаз мерять, демонстрируя готовность к химической войне.
Войн нам не требуется. Мы люди мирные, оттого как наш бронепоезд постоянно под парами стоит, и фонарь под инженерским глазом — вовсе не сувенир от ментов, которые стали намного скромнее, узнав, на кого посмели поднять полосатую палку.
В мой кабинет главный инженер вошел вовсе без предпраздничного украшения на морде, правда, уже с несколько воинственным видом, копируя с порога поведение своего собутыльника. Менты, псы позорные, суки лягавые, возмущался волосатый специалист народного хозяйства, осмелились держать в «телевизоре», как какого-то бомжа, такого выдающегося человека.
Хорошо, что эти речи слушал я, а не те, кому они адресовались. Мы бы с ходу в хаос погрузились: от его грозных гарантий менты в едином порыве позастреливались бы на месте, лишь бы главный инженер не приступил к реализации своей страшной мести.
Учуяв хорошо знакомый запах, я сразу понял, каким обстоятельством вызвано такое бурное поведение, и на всякий случай попросил ответить на один вопрос, прежде чем главный инженер отправится делать, в том числе оскорбившим его, вырванные годы, а затем — раздавать подарки.
— Откуда я знаю, как это сюда попало! — рявкнул он в ответ, для пущей убедительности тыкая пальцем в громадную рюмку. — Меня оно харит? Значит так…
— Нет, эдак, — слегка устало замечаю, потирая виски, и предлагаю:
— Доставай свою флягу. Мне срочно нужно подлечиться.
Главный инженер тут же прекратил рассказывать о том, что уже сегодня в городе не останется ни одного мента без набитой морды, просиял, полез в боковой карман и извлек тару с драгоценной влагой.
— Какая красота, — любуюсь этим вечным источником наслаждения подчиненного и вместо того, чтобы извлечь из бара рюмки, ставлю фляжку на книжный шкаф.
— Не имеешь права, — прокомментировал мои действия главный инженер, намекая о наглом попирании прав рабочего класса новоявленным капиталистом.
— Не волнуйся, захочешь — заберешь, — успокаиваю будущую Снегурочку, став рядом с ней.
Молниеносным движением выхватив из кобуры «ЗИГ-Зауэр», посылаю пулю в эту набрыдшую хуже Педрилы флягу. Кот под воздействием культуры слегка исправился: ходит по дому с опаской, от меня шарахается, к библиотеке подходить боится, и больше того, этот алкоголик даже валерьянку не вымогает. Теперь пришла пора отучивать его волосатого коллегу от пристрастия к несколько иной выпивке, иначе самому впору на валерьянку переходить.
Пуля прошила тонкие серебряные стенки, застряла над шкафом, а драгоценная влага стала струиться вовсе не туда, куда постоянно стремилась вылиться из этой фляги. Главный инженер даже не успел открыть свой рот, буквально через несколько секунд после выстрела он без сознания лежал на полу.
Вообще-то он мужик здоровый, я и не предполагал, что последствия потери главного фетиша скажутся на поведении главного инженера таким образом. Это гимназистки и экзальтированные дамы чуть что — сразу хлоп и в обморок. Правда, делали это они самостоятельно, без помощи посторонних лиц.
— Ты что натворила? — спрашиваю у Марины, пряча пистолет в кобуру под мышкой. — И так все кому ни лень вместо работы прохлаждаются, особенно твой любимчик Костя. Или ты считаешь, что в больнице слишком много свободных коек, на полставки к ним устроилась рекламно-действующим агентом? Пользуйтесь услугами нашей травматологии! Самые дешевые цены! Не проходите мимо морга! Ваши гробы — это наши проблемы!
Марина ошарашенно посмотрела на меня и поняла: добивать главного инженера не стоит. Секретарша стала приводить поверженного в чувства, а до меня дошло: высказанные претензии были несправедливыми. Разве как-то иначе могла повести себя хранительница моего тела, услышав выстрел в кабинет?
— Мариночка, объявляю благодарность с занесением в личное дело, — радостно сказал я, наблюдая, как главный инженер почти самостоятельно становится в ту самую позу, каковую торжественно клялся придать всем ментам города.
— Ты извини, — бормотала Марина, помогая встать с четверенек подобию непонятно куда девавшегося Снежного человека.
Раньше, помню, каждый год объявлялся в горах Снежный человек. Кто только его не искал, даже Вооруженные Силы, однако им было гораздо легче теоретически доблестно противостоять американской военщине, ежедневно стремящейся порушить нашу мирную жизнь, чем найти более свежие следы этого возможно замаскированного волосяным покровом звездно-полосатого диверсанта. Нате вам, Марина за секунду со всеармейской задачей справилась: те звуки, что издает шатающееся во все стороны волосатое существо вряд ли самый великий лингвист охарактеризует как человеческую речь.
— Иди, Марина, — командую я, констатируя, что присутствую при зарождении новых традиций фирмы.
Еще бы, Бойко вышел отсюда с фонарем на скуле, главный инженер пойдет раздавать подарки при синяке под глазом, ну, а когда в мой кабинет попадет отрихтованный Костя, он тоже вряд ли не нарвется на комплименты.
Проклиная себя за невиданное великодушие, извлекаю из бара бутылку коньяка, чтобы скоропостижно излечить главного инженера самой полезной для его организма микстурой. Травмированный тут же слегка ожил, булькнул одним глотком сто граммов, горестно посмотрел в сторону истекшей до пулевого отверстия фляги и ничего не сказал. Наверняка понял: доказывать сейчас что-то — себе дороже, тем более морда у него как будка, мест для очередных фонарей на ней сколько угодно.
Будем считать все эксцессы исчерпанными, — сказал я, на всякий случай пряча бутылку. — Ты сперва займись подарками, а уже во время новогодне-рождественских каникул приступай к реализации своих военных действий по отношению к ментам.
Главный инженер чересчур нахмурился, молча кивнул головой, подбросил ключи от машины вверх, молниеносным движением поймал их, доказав, как здорово ориентируется в пространстве со временем и отправился справляться с поставленной задачей.
— Возьми трубку, — скомандовала Марина.
— Кофе завари.