— Гони в мой ресторан, — отдаю команду хранящему молчание Косте и в зеркале бокового обзора замечаю, как следом за нами набирают скорость машины охраны.
Ну, конечно, перед тем, как завалиться на боковую, Рябов успел привести своих головорезов в состояние повышенной боевой готовности. На всякий случай, не более того; вдруг проснется, а над ним уже Воха трусится и стучит: шеф, пока ты спал, генеральный директор продул в казино пять долларов, чересчур перенервничал от такой потери и стал известную команду расстреливать. Сережа ведь меня до сих пор опекает, словно я действительно на такое способен. И, между прочим, правильно делает.
Мой ресторан называется «Среда», среди прочих немеряно расплодившихся кабаков города он самый престижный. Даже рябовский «Трактир», сводящий с ума гурманов своими блюдами и ценами, в сравнение не идет. «Среда» открыта всего один день в неделю, а потому предварительная запись желающих попасть в него идет уже следующим годом. При таком раскладе кабацкие цены мало кого тревожат, тем более, некоторым из потенциальных гостей вряд ли выпадет счастье попасть в «Среду», несмотря на предварительную запись. Бывает, очень солидные клиенты ее почему-то игнорируют, хотя, наверное, они бы все-таки предпочли побывать в престижном ресторане, чем выступать в главной роли кладбищенского шоу.
— Ну, Константин, поведай, чем в очередной раз порадуешь? — задушевно спрашиваю лучшего дружка моего сыночка после того, как мы расположились в отдельном кабинете.
— Там такие козлы, — откровенно поведал свое мнение о заграницах Константин. — А менты ихние — прямо гестапо. Вы же сами знаете, эти мудаки — черные полковники. В точности, как по телевизору учили. Так в натуре они еще хуже. Да…
— Константин, — медленно пододвигаю к себе тарелку с купатами, изготовленными по индивидуальному заказу, — мой аппетит может до того испортиться, что горячий шницель забьет твой поганый ротик надежнее кляпа. Говори, жлобеня, что опять отчебучил. Может, мне теперь Интерпол в гости ждать?
— Ну что вы? Дождешься этих бездельников, как же… Все, извините. Мы с ребятами решили культурно отдохнуть, с шашлычком, а эти гады нам такое устроили…
— Что именно?
— Полицию вызвали. Ждите, чтобы Греция на нас напала. Куда ей! Ихние Геракаклы против наших ребят мелко плавают, я отвечаю. Мы вшестером против двадцати гостиничных стояли, так им дали! Это же не мужики, падло буду, если они… Двадцать рыл против шести не проканали! Что я, престиж страны ронять должен? Пусть наших знают.
— Значит, подвиги Челнока на тебя подействовали. Супругу во время турнира определил в ложу амфитеатра?
— У нее тогда голова болела… А потому ее греческие мусора прямо к трапу подвезли.
— Теплоходному?
— Нет, нас всех в самолет посадили… Такие расходы! Ну и страна! Никому в морду не дай, защищая честь и достоинство. Тут же ментам стучат. И теплоход этот… Разве они умеют отдыхать?
— Значит ты еще и на теплоходе отличился?
— Так я же говорю, они все козлы. И наши тоже. Думаю, черт с ним, с этим траханым теплоходом, в гостинице отдохнем… Ну и порядки! Шашлык культурно не пожри! Чтобы я еще раз в эту Грецию отдыхать поехал? Никогда! Лучше дам на себе немцам заработать.
— Тем более, греки наверняка ненавязчиво намекнули, что в их стране тебе появляться не следует.
— Тоже мне потеря! Чего там не видел? Ихних древних развалин? Нет, ну как вам нравится, кто-то когда-то среди их храмов погулеванил, а они теперь за посмотреть на это бабки берут?
— Вот тупые, — огорчаюсь по поводу недальновидной греческой политики в отношении Кости, — ты бы со своими корешками за один вечер их гостиницу в такие руины превратил, акрополям-некрополям рядом нечего делать. Зато через пару тысяч лет, исключительно благодаря вам, потомки этих греков всех туристов у итальянцев на раз бы поотбивали. Подумаешь, развалины какого-то Колизея, вы только увидите ошметки нашей гостиницы, сразу догадаетесь, какие там бои шли. Куда всем гладиаторам и прочим гуннам до Кости со товарищи? Значит так, Константин. То, что тебя можно перевоспитывать только с помощью господ «калашникова» или «макарова», это я давно понял. Но если ты, поганка бледная…
— Понял-понял, — скороговоркой затарабанил Костя. — Все, что надо, сделаю в лучшем виде. На общественных началах. Я больше не буду.
— А, значит, не такое у тебя хреновое финансовое положение?
— Только из-за бережливости, — всплеснул руками начальник отдела снабжения. — Ну, я еще немного сэкономил от свадебных подарков. Вот скажу вам…
— Заткнись, — скомандовал я, потому что в кабинет без стука вошел юрист Степанченко.
— Гостем будь, Степан, — киваю на свободное кресло. — А ты, Костя, быстро дожуй свой шницель и жди меня в машине. Кофе не получишь — вот такое тебе будет наказание по итогам греческого вояжа. Правильное решение, соответствует главному девизу времен строительства коммунизма: «Экономика должна быть экономной». Нечего Костю долларом наказывать, пусть жену продолжает обеспечивать. Посажу его на подсос, самому придется о Снежане заботиться. Мужнины подарки с моими в сравненье явно не пойдут, да и воспитывать Константина можно с тем же успехом, как искать пульс у скелета, потому налицо значительная экономия нервно-финансовых запасов.
Степанченко посмотрел на поднявшегося из-за стола Костю и, накладывая закуску на тарелку, заметил:
— Пусть не торопится, пока не поем, разговора не будет. Проголодался, аппетит набегал. Набегал, что и говорить. С помощью «мерседеса», правда, но это для экономии времени.
— Кстати, Костя, а что, в их гостинице действительно нельзя шашлыки варганить?
— Я же говорю — они полные придурки. Что мы, некультурные совсем, ничего не понимаем? Мы же мангальчик не внутри гостиницы, а возле бассейна соорудили. Представляете, они еще говорят о сервисе, а возле бассейна даже туалета нет…
— Все, Костя, свободен, — скороговоркой прерываю окончание исповеди, чтобы у адвоката не испортился аппетит. — Дуй в машину.
Пока Степанченко неторопливо подкреплялся, я спокойно пил кофе, живо представив себе картину Костиных приключений. А чего же вы хотели, господа иностранцы, столько лет выли дурным голосом, как из-за железного занавеса никого не выпускают. Ну разве что немногочисленные группы каких-то дикарей, на которых нападает поголовное косоглазие при виде бакалейной лавки. Дикари они и есть: одеты хуже пугал, покупают все самое дерьмовое, железными зубами детей пугают, снимают номера в затрапезных гостиницах. Жрать захотят — в ресторан ни ногой, собираются в одном номере, вытаскивают привезенные из-за железного занавеса консервы и варят из них суп в биде, дружно помешивая его кипятильниками.
Радуйтесь, эти дикари ушли в прошлое вместе с пресловутым занавесом. Теперь вы дождались других русских, которых именуете новыми. Наши дурачки, подхватив это определение, вторят вам — новые русские, имея в виду таких, как Костя и его дружки. Они, скорее всего, от избытка демократических чувств в ваш греческий бассейн запросто помочились. Может, таким образом наши туристы высказали свое отношение к проклятому тоталитаризму, доказав загранице, насколько они теперь свободны. С их точки зрения, наверняка только так можно стать гражданином обновленного общества, тем более, что не у нас придумано определение под названием «новые русские».
В принципе, я не против таких поверхностных выводов по поводу этой краснопиджачной генерации с золотыми фиксами и ошейниками, сорящими вокруг себя специфическим жаргоном и свободно-конвертируемыми валютами. Делая покупки, они ведут себя так, словно приобретение всего остального мира — дело нескольких часов, но при этом отчего-то оставляют память о своем пребывании на стене пентхауза надписью «Здесь был Вася». Новые? Как бы не так; долгие годы они изрисовывали стены родных городов, даже не понимая, что делают это подсознательно, подобно котам, обсыкающим границы своих владений. А раз они такие крутые, почему бы не нагадить в этот греческий бассейн в прямом смысле слова? И гадят по всему миру, эти так называемые новые русские, хотя на самом деле они никакие не новые, это старая шпана с ее хулиганским ухватками. В лучшем случае ребятки стоят при тех, кто никогда не позволит себе оставить автограф на стене шикарного сортира в Эмпайр-стрейт билдинге.