— Руководство у себя? — на всякий случай любопытствую, хотя прекрасно осведомлен: для меня, в отличие от многих посетителей, генеральный директор «Олимпа» постоянно свободен.
— Конечно, — продолжает напрягаться в искренней улыбке секретарша.
Это высшее признание моих заслуг перед обществом. Она даже не любопытствует по селектору, может ли принять меня ее строгий шеф.
Войдя в кабинет, присаживаюсь у огромного письменного стола, извлекаю из кармана зажигалку в виде пистолета с пачкой «Пэлл-Мэлла» и лишь затем здороваюсь:
— Ну, как дела, и как стоит, и почему печальный вид?
— Не плагиатствуй, — качает огромной головой, увенчанной гигантскими очками, хозяин «Олимпа».
— Ты чего? Я просто цитирую. Вчера весь вечер с сыном о Пушкине говорили.
— Ну, со мной тебе за Пушкина вспоминать не придется, — настраивает меня на серьезный лад Котя. — Мне другое интересно: чего ты опять из себя Монте-Кристо корчишь?
— А ты знаешь, что в меня стреляли? — с явно перепуганным видом кошусь в сторону гигантского незашторенного окна.
— В тебя? — чуть ли не улыбается Гершкович, постукивая пальцами по столешнице. — Это ты им сказки рассказывай, а не сюда пену гони. В него стреляли… Да если бы это таки да случилось, уже вчера по всему городу начались бы такие истории… Только бы морг успевали загружать. Я твою манеру знаю. Или нет?
— Или да, Котя. Ты же не просто мой давний клиент, но и кореш. Понимаешь, я уже остепенился, веду себя почти спокойно. Благодаря твоим советам. Правильно?
— Мои советы… Тебя ж тошнит, когда кто-то начинает рассказывать дельные слова. Слушай сюда, у меня скоро встреча с австрийцами. Эти аферисты тоже будут гнать подливу, почти как ты. Давай говорить по делу. Зачем ты тянешь в суд конторы, которые и без тебя на ладан дышат?
— Они берут бабки ни за что.
— Кончай травить.
— Котя, милый, ну представь себе, ты нанял меня…
— Что, кому ты гонишь? Тебя наймешь, как же…
— Так я говорю, представь себе.
— Делать нечего, в такой халоймыс загружаться. Да с тобой только свяжись, как сразу начнется целая библиотека приключений на собственную задницу.
— Ты с Рябовым просто спелся…
— Или он тебя плохо знает? Хорошо, допустим я на свою больную голову тебя нанял. На здоровую этого почти никто не сделает…
— Так вот. Ты нанял, скажем, обеспечивать охрану. Смотришь, а я вокруг тебя суечусь босиком, в руках вместо нагана поломанная рогатка…
— Ну и что?
— А то, что такая охрана тебе даром не надо. И мне их услуги тоже не нужны.
— Кончай, давай. То ты, а это государственные конторы. Есть разница. Завтра все остальные начнут их в суд тащить — мы вообще без света сидеть будем.
— Покрой мне моральный ущерб от действий контор, которые ты прикрываешь — и закончим базар.
— Интересно говоришь.
— Или, Котя.
— Нет, мне другое интересно. Чего ты молчишь за материальный ущерб?
— Это отдельный разговор. Значит так, напор воды после увеличения ее стоимости упал до упора, я купил «Гидрофор». Генератор тоже жрет полтора литра соляры в час… Я тебе все до цента высчитаю. Мне ваша экономия копеек круглыми суммами боком вылезает. Не удивлюсь, если ты на меня покушение организовал, лишь бы неустойку не платить.
— А где я буду покупать картины?
— Ты лучше другое скажи, где их остальные приобретать будут? Знаешь, сколько у меня клиентов прибавилось? Люди побывали за границей, увидели собственными глазами, что в высоких кабинетах вместо портретов Ленина висит живопись-графика, и сделали выводы. Очень даже правильные.
— Так я и говорю, зачем тебе это надо?
— Для порядка. Я плачу колоссальные налоги не для того, чтобы мне мешали работать. Я плачу с запроса твоим жуликам, а сижу без воды и света. Если бы мне заплатили за три картины, а я поставил одну, мы бы с тобой в том самом морге встретились. И никто бы не удивился. Заслужил. Эти поступают наоборот — и тоже никто не удивляется, что они до сих пор живые. Мне также парадоксы в экономике надоели.
— Давай мы посчитаем, что ты уже высказался. Значит так, кончай подрывать государственную политику.
— Да чихать я на нее хотел. Я в приватизацию не играюсь, в отличие от вас, ребята. Так что условий вы мне ставить не будете.
— Чего ты такой военный? — искренне удивился Гершкович.
— Слушай, Котя. Давай серьезно, если хочешь. Возьмем, к примеру, завод «Кабельметалл»…
— Мне такие примеры не сильно нравятся, — отрезает Гершкович.
— Хорошо, пусть будет какое-то другое предприятие.
— По выпусков ночных горшков?
— Вполне допустимо. Оно акционированно-приватизированно. Все рабочие вместе с директором — самые настоящие хозяева завода, и друг другу зарплату ночными горшками, в отличие от коллег с других госпредприятий, они не выплачивают.
— А почему так? — поинтересовался Гершкович.
— Самому любопытно. В Ижевске работягам аванс револьверами выдали, на шинном заводе, естественно, резиновыми изделиями, а здесь — ни одного горшка заместо денег. Все идет так хорошо оттого, что настоящий хозяин этого процветающего предприятия — Котя Гер, пардон, Горшкович или…
— Ша!
— Или Ша, если тебе так нравится. Этот самый Ша, который вроде бы к горшкам имеет отношение только ночной порой, отчего-то создает совершенно постороннему предприятию наиболее благоприятный режим — от кредитования до налоговых льгот. Но я в ваши игрушки не подписывался, а потому веду себя соответственно.
— Ты ведешь себя, как малоразвитый, — Котя покачал огромной безобразной головой, под лысиной которой заключен самый мощный из всех известных мне компьютеров. — Короче, давай забирай свой иск, а с нашими демократами я беседу поимею, если что. Вообще, разве я когда-то имел быть против старого приятеля?
— Котя, дорогой, знаю, ты бы без этих моих выбрыков…
— Так оно и не требуется, — чуть громче сказал Гершкович. — Это тебе только надо или, правильнее, твоему на всю голову характеру. Ничего умнее придумать не мог, чем страну на уши подымать?
— Вы с Рябовым точно сослыгались, — пробормотал я.
— Слушай сюда, я сильно сомневаюсь, что на тебя кто-то едет, — гораздо спокойнее заметил Котя. — Явных самоубийц на горизонте не наблюдается. Но вот при желании кого-то очень сильного, ну очень сильного, тебя могут потревожить. Только я так себе понимаю, в данном разе ваши интересы имеют совпасть. Ты так мне вовремя напомнил, что тебя нанять невозможно. Но, иди знай, вдруг кто-то захочет поиметь интерес взаимовыгодного сотрудничества? Тем более, у тебя в городе твердая репутация среди властей. Понял?
— Спасибо, Котя. Я тебя всегда понимал. Иск, конечно заберу, поигрались и хватит. Только вот интересно, какая власть меня так высоко ценит — законодательная или исполнительная?
— Наверное, обе, — пожал плечами Гершкович, — но какая из них больше — трудно догадаться. Помнишь старый рассказ за плюрализм, когда мнение генсека КПСС не совпадает с мнением президента?
— Припоминаю, — мысленно благодарю Котю. — Не хочу больше воровать твое время, но у меня к тебе возник один вопрос. Нужна информация, кто, кроме тебя, продолжает торговать компьютерами в нашем благословенном городе?
Гершкович хитро прищурился и признался:
— По этой части у меня конкурентов не бывает. А все остальное? Слушай сюда, ты не делай из себя обиженного, но поговори на эту тему не со мной. Что надо, расскажет мой исполнительный директор, очень солидный человек, бывший полковник государственной безопасности.
— Знаешь, Котя, я и не думаю на тебя обижаться. Тем более, у меня тоже имеется директор наподобие твоего.
— Это ты правильно решил, — поддержала меня мудрая голова и тут же съехидничала:
— Мои кадры такие дорогие, а ты до полковников пристрастился в последнее время.
— Между прочим, — отвечаю с некоторой долей вызова, — тот полковник был не отставным госбезопасником, а действующим.