Возле этой самой двери я успел ее остановить, обнял за плечи и бережно усадил на диван.
— Знаешь, Оля, я несколько раздражительным с возрастом стал, особенно когда не высыпаюсь…
— Значит все у тебя, как тогда? — отказалась от попытки захлопнуть за собой дверь моя бывшая единственная любовь.
— Как тогда, — подтвердил я. — Но сейчас не это важно. Что стряслось, Оля?
— Юру арестовали.
— А это кто?
— Мой муж.
— За что взяли?
— Ни за что, — предельно ясно ответила Оля и снова заплакала.
Понятно. Даже если ее благоверный оставил отпечатки пальцев на ста трупах, Оля, как, впрочем, многие другие, уверена — убивать, грабить, красть может кто угодно, только не близкий человек.
— Тебе нужен адвокат?
— Ему нужен. Я пыталась, но… Я ведь домохозяйка…
— Понятно. Я дам денег на адвоката.
— Да ничего тебе непонятно. Думала, ты хоть немного изменился. Деньги у меня есть.
— Ладно, ты хоть скажи: его задержали или арестовали?
— А какая разница? — непонимающе посмотрела на меня Оля.
Я прикурил сигарету и перевел разговор из теоретической правовой плоскости в нужное направление:
— Так за что захомутали твоего инженера?
— Он уже пять лет не работает по специальности…
— Торгует, значит?
— Откуда знаешь?
— Из жизни. Если он несколько лет не инженерит, а деньги у тебя имеются, значит разбойничает или торгует. За пусть даже потенциального бандита ты бы никогда не вышла. Это я по своему опыту сужу… Рассказывай.
— У него фирма, производственно-коммерческая. «Олли» назвал, в мою честь. Американизировал, безусловно, но ты знаешь, сейчас все так поступают… Да, что я говорю?
— Успокойся. Фирма, как я понимаю, коммерсует, что касается производства, то, кроме денег, она изготавливает собственные прайсы на ксероксе. Чем торгуете?
— Компьютеры, оргтехника, канцтовары…
— … — телевизоры, магнитофоны, — продолжил я. — Нет, Оля. О такой фирме впервые слышу… Ты скажи, что конкретно от меня требуется?
— Нужно освободить Юру! — решительно выдохнула она.
Хорошо сказано. Тем более, что она даже не знает, какое здание нам предстоит штурмовать — изолятор временного содержания или тюрьму. Какие проблемы, дорогая? Сейчас свистну свое войско, изготовлю таран и пойду воевать Бастилию местного пошиба.
— У тебя же есть связи, — утвердительно продолжила она. — У тебя уже тогда они были. Что тебе стоит нам помочь…
Действительно, ничего. Уже полегчало: изготавливать таран из столетнего дуба не требуется. Куда проще снять телефонную трубку и кому-то позвонить. Алло, Василий Гордеевич, как ты себя чувствуешь? Что ты говоришь? Ай-я-яй. Да, геморрой — это не шутки. Знаешь, приложи укроп к заднице и Юру заодно освободи из узилища…
Если серьезно, я могу позвонить многим людям. И мэру, и губернатору, и даже некоторым воронам из моего высокого сообщества. Могу и Вершигоре звякнуть. Он, наверное, уже моего ответа заждался. В самом деле, что стоит начальнику Управления по борьбе с организованной преступностью этого Юру согнать с теплого местечка на нарах и сослать в кресло директора фирмы «Олли»? На первый взгляд, ничего, особенно если я приму его предложение. За такое Вершигора не то что Олькиного благоверного, дюжину рецидивистов тюремного крова лишит. Но это только на первый взгляд.
Кроме Вершигоры, могу звякнуть и прокурору. А главное сказать ему предельно откровенно, не солгав ни на йоту: «Ты благодаря кому прокурором стал? Мэру? И губернатору? Вот и неправильно! На меня молись. Если бы я не застрелил твоего предшественника, ты бы до сих пор у него в заместителях гнил. Это благодаря мне все наоборот — он, в натуре, гниет, а ты стоишь на страже закона. Так что свободу Юре в виде благодарности — и никаких гвоздей. По крайней мере, в крышке твоего гроба».
— Понимаешь, Оля, — мягко рассуждаю вслух. — Есть такое понятие — машина. Она в действии, если кто-то попадает в ее шестеренки, мгновенно маховик не остановишь. Ты автомобиль водишь?
— Да.
Значит, не так уж плохо крутится Юрик, если его домохозяйка механизирована не только кухонными комбайнами.
— Так вот, Оленька. Ты ведь не можешь с ходу перейти с четвертой скорости на заднюю. Нужно сперва остановить автомобиль и лишь затем… Впрочем, если тебе уж так взбредет в голову, ты вполне сумеешь даже на скорости перейти на нейтралку и врубить заднюю. Сама, может, выживешь, а двигателю точно кранты… Оля, эта машина — не автомобиль. Она на самоуничтожение не запрограммирована. Давай поступим так. Я договорюсь с очень опытным адвокатом, если нужно, подключусь сам… Другого пути просто нет.
— Что ты говоришь? Ты хоть понимаешь, где он? Юра в тюрьме, в одном месте со всякими сволочами… Понятно. Ее Юрик, в полубелом воротничке бабки варивший, хороший. Кто по другим статьям срока ждет, ясное дело, гады-паразиты. Жаль менты Олиной точки зрения не разделяют, не содержат Юрика в таких условиях, как царские палачи моего дедушку по кличке Ленин.
— Рябов приедет через десять минут, — напомнила о своем существовании Марина чуть измененным селектором голосом.
— Спасибо, — искренне благодарю ее. — Оленька, извини, но у меня очень важная встреча. Оставь, пожалуйста, свой телефон, адрес. Ты правильно сделала, что пришла…
— Думаешь, мне было легко? — сказала она, оставляя на моем столе визитную карточку. — Просто сейчас все так изменилось. Знаешь, когда-то были у людей друзья, теперь все больше партнеры…
Да, уже в те времена я вел себя так, как они сегодня. Быть может, только поэтому она пришла ко мне. В конце концов самому себе изменять не собираюсь, в том числе — заниматься всякой белибердой вместо того, чтобы окончательно решить: принять предложение Вершигоры или небрежно заметить — оно мне не по душе.
В том-то вся загвоздка, что по душе. Нравится гораздо больше, чем проблема вытаскивания Юрика из того дерьма, в которое он влетел — нисколько не сомневаюсь — по собственной глупости. Знаю я этих бывших инженеров, при одном виде ментов яйца отклеиваются, начинают языком молоть — магнитофон раскаляется.
Так что же сказать Вершигоре, если до сих пор не знаю, почему именно я? Сыграть втемную? Возраст не тот. И ответственность. У меня больше трех тысяч человек трудится, не говоря уже о семье. Я прикурил белую стомиллиметровку «Пэлл-Мэлла» и небрежно бросил зажигалку на стол. Скользнув на полированной поверхности, «ронсон» упал на пол. Поднимая зажигалку с ковра, лежащего возле стола, я заметил: мой офис подвергся атаке насекомых.
Ничего удивительного, многие южноморцы давно расценивают тараканов в качестве самых распространенных домашних животных. Однако это насекомое было куда противнее и опаснее суетливых прусаков. Тех с трудом, но терпеть можно. Совсем другое дело «жучок».
3
Будь другой на моем месте — возможны эксцессы. Вплоть до пресловутой автомашины с красным крестом, о которой мы говорили с Мариной. Однако я не стал биться в падучей, вытягивать «жучка» из насиженного им угла, обнюхивать каждый миллиметр своей фирмы в поисках других подобных сюрпризов и даже нырять в унитаз, чтобы убедиться — здесь все чисто, пахнет чем угодно, только не «клопами».
Я никогда не был против, чтобы меня слушали все кому ни лень. Как бы они не назывались в новых исторических условиях. Пару лет только успевали аббревиатуры менять, это же не для человека моего почтенного возраста, как-никак пятый десяток разменял. Так что я должен помнить, как по-новому ОБХСС называется или КГБ с его модификациями — ГРУ, ТПРУ, СРУ? Для меня они пожизненно будут под старыми именами фигурировать, суть ведь после изменения названия остается прежней. Слушайте, дорогие товарищи, то есть господа, растопыривайте свои уши по всем телефонам — разве фирме «Козерог» есть что скрывать? Ну, а когда мне все-таки не захочется, чтобы какие-то уши с погонами чего-то там унюхали, у меня есть и такие средства связи… Обалденные. Любые уши запухают слово услышать, словно покрылись третьим слоем серных пробок.
В общем, микрофончик я убирать не стал, а спокойно ждал, когда же истекут пресловутые десять минут, чтобы донельзя обрадовать своего коммерческого директора Рябова.