— Слава Богу, я этого не делал, — вслух успокаиваю сам себя.
Сейчас господин Никифоров воспрянет духом, пользуясь моим выводом. Манеру работы наших бизнесменов я хорошо изучил.
— Как сказать, — положил в пепельницу свою сигару венецианский дож, — мне показалось иначе.
— Например…
— Зачем много говорить? Ты не прав. Сам это знаешь. Не по делу наехал на хороших ребят. Мокруху учинил… В общем так, мы постановили — с тебя десять лимонов штрафа, кроме возмещения прямых убытков. И живи дальше.
— Интересно, кто это мы?
— Сходняк!
Я с огорчением покачал головой и заметил:
— Удивил ты меня. Сумма, прямо скажем, большая. Даже если я признаюсь, что хоть в чем-то виноват.
— А куда ты денешься? — презрительно искривил губы господин Никифоров.
Я словно почувствовал, как комнату накрыла тень крыльев одного из трех воронов с золотыми ключами от замка, именуемого жизнью, и решил не затягивать встречу.
— Десять лимонов, это же такая сумма… — пробормотал я к радости господина Никифорова, а затем скороговоркой добавил:
— А что, лечить обожженный прыщик так дорого стоит? Сходняк по этому поводу собирали?
— Ты, фраер, не хипешись, — весьма спокойно ответил господин Никифоров и хотел было что-то добавить, однако я тут же перешел на более повышенные интонации:
— Да, я фраер. А ты в законе так называемом? Или, как это сейчас говорят, на положении вора? Тебе настоящие деловые по ушам не настреляли, клоун Арлекино, крысятник…
Господин Никифоров засветился доброй улыбкой, и слова застряли в моем горле, потому что меня внезапно охватил какой-то ужас, заставивший вцепиться пальцами в подлокотники кресла. Словно врата ада распахнулись передо мной, и кровь усиленно била в виски, гоня перед собой по жилам неведомый доселе леденящий страх…
Захрипев, я попытался вырваться из объятий ужаса, сполз на пол и увидел, как ко мне приближается лицо Арлекино, всего лишь одна из масок, нацепленных самим Люцифером.
— Ты червь! — грохнул раскатами грома его голос. — Повторяй, я червь…
— Червь, — еле выталкиваю непослушным языком это слово.
— На кого ты посмел… Говори, червяк…
— Червяк, — покорно прошептал я, пытаясь подняться с колен, вцепившись в журнальный столик, а страх заставлял биться мое сердце чаще и чаще.
— Ты взнесешь, сколько скажу, — гремел леденящий кровь голос. — Говори своему повелителю…
— Повелителю, — помимо своей воли повторил я, напрасно пытаясь противостоять этой неземной силе.
Мои пальцы скрючились, и неожиданно правую ладонь ожег сильный огонь. Прорвавшись на мгновение сквозь окутавшую меня пелену ужаса, я увидел обожженную пятерню, сжимающую сигарный окурок, и лишь затем Арлекино, стоящего рядом.
Направив на меня свои часы, он сказал:
— Говори своему повелителю: я козел!
Сжав посильнее спасительный, всеочищающий огонь, мгновенно поднимаюсь на ноги и хриплю:
— Повелитель… Ты — козел!
Страх снова начал оковывать меня, опутывать своей липкой паутиной, но в это время среди ужасных завываний, вспыхнувших где-то под волосами, раздался звук негромкого выстрела; я увидел медленно закрывающиеся передо мной врата ада и оседающего на пол венецианского дожа. Я повернулся к окну, и на моих глазах в стекле появилась круглая дырочка с растекающимися от нее трещинками.
— А-а-а, — дико ору, рухнув на пол, и упрямо ползу к двери, понимая — через несколько секунд уже не буду в состоянии себя контролировать.
Последнее, что я успел запомнить во время губернаторского бала-маскарада, были перекошенные лица Зайчика и Мушкетера, вбежавших в комнату первыми. Следом за ними сюда влетели несколько человек, сжимающие в руках пистолеты, направленные стволами вверх. «Любители», — успеваю отметить, прежде чем прекращаю понимать что-либо.
41
Первое, что почувствовал, открыв глаза, было состояние необычайной легкости, словно я не лежал на диване в собственном кабинете, а парил в поднебесье.
— С возвращеньицем, — вернул меня на землю голос коммерческого директора, почему-то одетого не в костюм мушкетера, а в обычную тройку.
— Я долго был в ауте? — спрашиваю, шаря взглядом по сторонам.
Сережа вздохнул, подошел к письменному столу и швырнул мне пачку сигарет. Поймав ее с лета, любопытствую:
— На огонек тоже расколешься?
Рябов вздохнул еще раз, самолично дал мне прикурить и лишь затем поведал:
— Огонек… Правой ладони мало? Жиром катрана залили… Ну и нервы у тебя. Железные. Почти сутки продрых. Сабина возле тебя сидела. Час назад ушла.
— Ты чего это… Сутки? Сколько себя помню, больше шести часов… Часы, Рябов…
— Эти? — демонстрирует мне сувенир Арлекино коммерческий директор.
— Да. Почему я столько был в отключке? Пепельницу, будь добр…
— На, травись. Тебя же по-другому угробить сложно. А сутки дрых, потому что какой-то наркотой нашпиговали. Сабина целый консилиум организовала.
— Понимаю. Кроме докторов, в этой жизни у нее других развлечений нет. Мне другое любопытно. Что ты делал?
— Увидел тебя без сознания. Они к Арлекине бросились… Наповал, хотя пуля попала в живот. Редкий случай. Хорошо, я успел вовремя.
— Что успел?
— Все. Часы подобрал. Потом, показалось, за вторым окном чья-то тень. Я заорал, рукой указал, и они…
— Любители, — вспоминаю, о чем подумал, прежде чем потерять сознание.
— Откуда знаешь? Ты же сразу отключился. По-настоящему.
— Они держали оружие стволами вверх. Как в кино. Профессионал всегда держит пистолет стволом вниз.
— Только это? Они даже с ходу не унюхали запаха… Через несколько секунд стали по окну палить, тут я вконец успокоился. Вершигора припозднился. Он, конечно, первым делом комнату стал обнюхивать. Вместе с начальником ментовского областного управления.
— Подумаешь. Тоже еще событие. Даже если охрана не стала бы стрелять, — капризно заметил я вместо того, чтобы хвалить Рябова. — Унюхал бы генерал запах газов, так они в конце концов были не пороховыми…
— А какими? — чуть ли не взревел Рябов.
— Как насчет кофе?
Сережа с явно недовольным видом извлек чуть ли не из-под дивана термос с заранее приготовленным допингом. Что говорить, ходы и желания партнера мы умеем просчитать заранее, еще бы, столько лет в связке.
— Газы были не пороховыми, — упрямо повторил я и тут же пояснил: — Просто господин Никифоров перед смертью опперделся… Как прореагировал на это генералитет?
— На газы?
— Нет, на злодейское покушение.
— Вершигора в присутствии второго мента сказал, что ты в рубашке родился. По имеющимся оперативным данным, пуля тебе предназначалась. Как и тогда, в больнице. К тому же тебя обстреляли по дороге к губернатору… Рискованно повторять один и тот же ход… Как в тебя ни стреляй, а пуля других находит. Зато не нашли того, кто через стекло палил. Дырка, конечно, пуле соответствует, траектория подходящая. У губернатора челюсть до сих пор до пола висит. Охрану жучит — дым идет. Такое в его доме, о какой безопасности речь? Можно подумать, он кому-то сдался… Да, я тебя еле отбил. Они тебя хотели в больницу, под свою охрану.
— А сейчас?
— Кроме наших ребят и детективов «Снежинки», дом охраняют бойцы «Сокола».
— Вершигора?
— Да. Он ждет, когда придешь в себя. Отбил кусок работы у областного управления. Прокурор от радости засветился. А уголовка — вообще счастлива. Глухаря отобрали, кто о таком мечтать бы посмел?
— Как в народе воспринята смерть Арлекины?
— Как должное. Тем более, погиб случайно. Исполнительный директор «Олимпа» заверил — при таком раскладе претензии ни к кому не выдвинутся. Кстати, звонил Березовский. По тому же поводу. Он уже узнал: точно, одна рука работала. И Лида, и Арлекино были убиты теми самыми пулями…
— Слушай, а чем меня Арлекино очаровывал? Сомневаюсь, что он был великим гипнотизером. Хотя в цирке ему самое место.
— В гробу ему место. Скатертью дорога… Часами тебя хотел исполнить… Техника на грани фантастики.