Александр выдержал паузу и вдруг сказал совсем не то, чего от него ожидал граф.
— Вы первый, кому мне хотелось бы в Париже сообщить радостную новость. Франция принята в семью Священного союза. А британский кабинет, уважив наши дипломатические резоны, согласился вывести свои войска раньше срока. Я нахожу в этом немалую вашу заслугу, граф.
Михаил Семёнович не позволил себя спровоцировать. Пробный камень упал в колодец.
— Вся моя заслуга, государь, только в том, что войска вашего императорского величества здесь, во Франции, ничем не уронили перед союзниками достоинства русского имени, — отчеканил он.
Александр мгновение смотрел в лицо собеседника, стараясь отыскать следы волнения. Он почти позавидовал умению Воронцова держать непроницаемую маску. Ни одна морщинка не изменила своего направления. Даже эта, вертикальная, между бровей, которая, то сжимаясь, то разглаживаясь, легче всего выдаёт состояние человека. А твёрдые складки в углах губ вообще не дрогнули.
— Что ж, будь по-вашему, — заключил государь. — По случаю моего приезда из Аахена и принятия Франции в союз континентальных монархий намечены совместные манёвры бывших оккупационных войск. Перед выходом домой все хотят показать себя. Там и увидим выучку ваших людей. По ней и станем судить об основательности или беспочвенности слухов, преследующих ваш корпус.
Воронцов вышел от императора почти обнадеженным. Такое решение устраивало его как нельзя больше. Граф был уверен в своих войсках и заранее радовался, зная, что на манёврах они оставят далеко позади и педантов пруссаков, и легкомысленных австрийцев, и даже, возможно, флегматичных островных вояк, уставших торчать в чужом краю.
Император провожал Михаила взглядом через окно и сухо барабанил пальцами по раме. Губы Александра Павловича выгибались в презрительной усмешке. «А ведь Воронцова так и подмывало спросить о планах относительно Бельгии. Бедный граф!» Впрочем, государь сумел уверить и добряка Гийо, и милую Аннет в своём желании сделать их «французскими величествами». Но сам и мысли не допускал о реальности подобного развития событий. Энтузиазм нидерландской родни и тамошней эмиграции только пошёл на пользу. Всё этому поверили. Даже англичане. И дали слабину. С дипломатическим поручением к герцогу Ришелье был отправлен именно Бенкендорф, друг командующего. Он, конечно, не мог не проболтаться «брату Михайле». А тот, по связи с Веллингтоном, не стал скрывать опасность от британцев. Итог был один: блестяще сыгранная партия. С ней царь мог себя поздравить. Франция вошла в Священный союз. И ещё важный момент: ни Воронцову, ни Бенкендорфу доверять нельзя. Опытом доказано.
Манёвры охватили оба берега Луары. Конец лета где-нибудь под Тверью или Тулой — лучшее время для экзерциций. Ни дождей. Ни изматывающей жары. Но Франция — щедрая на солнце страна. Много света. Мало тени. И лишь тонкие паутинки, несущиеся по воздуху, напоминают о близком пришествии холодов. О совсем иной, не сиротской, киснущей в грязи осени, а о сухой, грушёво-виноградной, душистой чаровницы с красными от давленых ягод пальцами.
Больно щемило сердце при мысли о доме. Куда командующий будет выводить корпус под зиму? По расквашенным дорогам? На неготовые квартиры? Почему там, наверху, никогда не думают о мелочах? Государь рад, как дитя, ладно слепившемуся в Аахене союзу. Англичанам всего и возвращаться-то — за пролив. А русским? Куда Макар телят не гонял. И хоть бы задумалась августейшая голова, сколько народу потеряют войска на марше от одной простуды. Царю что? Сиди в тепле у камелька и знать не знай, как там маршируют по родному бездорожью тридцать тысяч пеших!
Досадно. Да делать нечего. Сейчас не об этом речь. Нужно себя показать. И Воронцов с ног сбился, готовя корпус к манёврам. Для монархов всё — игра. Съехавшиеся в Париж величества решили воспроизвести вживую сражение при Исси. Разослали нескольких свитских генералов, требуя с неукоснительной точностью повторения событий четырёхлетней давности. Нашими командовал сам государь. За пруссаков играл Веллингтон. Французов изображали австрийцы. При этом не забыто было ни форсирование реки, ни прицельный огонь по мишеням, ни быстрота марш-бросков. Где их показывать-то ещё, как не на манёврах?