Стол был сервирован на три куверта.
— Дорогие. — Александр Павлович торжественно взял брата и невестку за руки. — Я долго думал о необходимости того, что сейчас скажу. Решение моё твёрдое. Примите его как данность.
После таких слов оба переглянулись, заинтригованные ещё больше.
— В Варшаве я беседовал с Константином. Он решительно умоляет позволить ему новый брак...
«Что я тебе говорила? Дело в Константине», — великая княгиня бросила на мужа быстрый взгляд. «Что я тебе говорил!» — было его немым ответом.
— Поскольку избранница нашего брата — особа не королевской крови, — продолжал государь, — согласно законодательству, введённому нашим отцом, он теряет право на наследование престола.
«А вот это нам даже в голову не пришло». — Николай взял под столом руку жены, и Шарлотта почувствовала, что его пальцы стали мокрыми. Они думали об одном и том же. Вернее, боялись думать.
— Тем более что будущая жена нашего брата желает сохранить католическое вероисповедание...
Ноздри великой княгини возмущённо затрепетали. Ей, дочери прусского короля, не позволили остаться лютеранкой, ибо в России все жёны великих князей — православные. А какая-то польская побирушка из собачьей глуши настаивает сразу и на свадьбе, и на латинстве!
— Огромное счастье, — между тем говорил Александр Павлович, беря невестку за другую руку, — что твоя супруга, Николя, проявила ангельскую кротость и сменила веру. Ведь ещё ни одна из наших цариц не была чужого исповедания. Народ бы этого не принял.
— Государь, вы говорите непонятные вещи, — произнёс великий князь. — Я теряюсь в догадках.
— Мы с Константином всё обсудили, и оба считаем, что рождение у вас наследника — благословение Божие. Ни у меня, ни у него нет детей. Некогда, очень давно, мы, хоть и помимо воли, приняли участие в страшном грехе. Господь покарал нас. Но Его милость была настолько велика, что вас с Михаилом проклятие не коснулось. Вы продолжите наш род. Константин никогда не хотел занимать престол. И ныне решился подписать все формальные бумаги об отказе от наследования. Я смотрю на вас, Николя, как на свою опору. Вам и хочу передать корону. Это должно случиться гораздо раньше, чем вы полагаете. Ещё при моей жизни. Я намерен венчать вас на царство и удалиться от мира. Я смертельно устал.
Шарлотта услышала, как тяжело дышит муж, подняла на него глаза и увидела, что тот готов разрыдаться.
— Как вы можете говорить об отречении? — через силу выговорил Николай. — Вам едва за сорок. В Европе почти все монархи старше вас. И никому в голову не приходит...
— То-то и плохо, что не приходит. — Александр Павлович взял брата за плечо. — А недурно было бы некоторым потесниться. — Он ободряюще улыбнулся. — Я знал, что растрогаю вас. Не плачьте. Всё свершится не так скоро. Может быть, в течение десяти лет. Я дам вам время подготовиться.
— Но Константин...
— О нём не беспокойтесь. Он всё решил.
Вероятно, такой разговор следовало затевать на сытый желудок. Потому что после услышанного великий князь с женой куска проглотить не могли. Что же до государя, то он в течение всей трапезы старался утешить и взбодрить их. После его ухода супруги остались наедине. Шарлотта снова взяла мужа за руку.
— Быть может, теперь, когда его величество сказал, что у него нет детей, вы наконец поверите...
— А быть может, всё дело в вас и вашем ребёнке? — с неожиданным холодом отозвался Николай. — Мой брат любит выставлять меня дураком. Посмотрим, что из этого получится.
Солнце приходило на второй этаж раньше, чем на первый. Оно било в правое окно спальни, не защищённое плющом. Тогда как слева на галерее ещё царили блаженная тень и дремота. Михаил, привыкший вставать рано, нарочно ложился справа, отодвигая соню и лентяйку Лизу как можно дальше от лучей. Она пробуждалась, когда муж уже успевал умыться и прогуляться пешком по окрестностям, сходить на рынок и принести корзинку фруктов. Ставил ей на кровать глубокую глиняную миску с персиками или виноградом, садился напротив и наблюдал, как жена набивает рот тугими продолговатыми ягодами, а сок течёт у неё по подбородку. Потом начинал вытирать ей рот салфеткой или слизывать сладкую кровь плодов. Губы у Лизы были тёмными и липкими, так что поцелуй становился неизбежен.
Извозившись с ног до головы, они вместе шли умываться. Лиза зачерпывала разогретую воду из кадки целыми горстями, лила мужу на грудь и охотно подставляла свои плечи под его мокрые руки. Брызганье занимало их не меньше, чем поедание фруктов. И заканчивалось обычно тем же — возвращением в постель. Теперь Михаил нёс жену на руках и ухмылялся, глядя на неё сверху вниз.