— Да! Только вас и ждем! Ну еще Тсукишиму с Ямагучи… Не знаю, придут ли они.
— Придут, — мягко улыбнулся Суга. Как все замечательно складывалось в этот жаркий солнечный день. — Кагеяма тоже уже там?
Хината кивнула, промычав что-то невнятное. Кажется, между ними что-то произошло. Суга заметил чуть проявившийся румянец на ее щеках и тень легкой грусти в глазах. Он не стал ничего расспрашивать, хотя бы потому, что ему самому не очень приятно было бы слышать что-либо о Кагеяме от Хинаты.
Они шли спокойно и медленно, солнце ободряюще пригревало их спины. Через какое-то время Хината осторожно спросила:
— А… как у вас дела с той девушкой?..
Суга в первую секунду не понял, о ком это она, а потом до него дошло. Смешно, ведь это она о себе же…
— Ну, никак, — пожал плечами, криво улыбнувшись. Не было в этом ответе грусти, он сказал это совсем просто, словно так и должно быть, никак иначе. Но Шое возмутилась.
— Почему это?!
— М… я не тот, кто ей нужен. Я вижу, как она улыбается, когда видит… другого. Она и сама не понимает, как много он для нее значит, но со стороны заметно. Хах, я всегда на все смотрю со стороны, поэтому уверен.
Хината не знала, что ответить — ей не понравилось это пояснение.
— Но!.. Но! Как?.. Да она просто дура, раз вы не тот, кто ей нужен!
Хотелось рассмеяться, но он сдержался.
— Нет, это нормально.
— А тот, другой… Он хотя бы нормальный? Ой, я уверен, он и в подметки вам не годится! Ну и что, что она как-то там смотрит на него…
Было странно вести эту беседу, она даже не подозревала, что ругает саму себя.
— Да, он хороший парень. Он заботится о ней и никогда не даст ее в обиду. Поэтому я так спокоен.
Они уже подошли к спортзалу, и Суга стал открывать дверь, за которой слышались удары мячей. Хината все еще была возмущена, хотя интонации Сугавары внушали спокойствие.
— Сугавара-сан! — выкрикнула она. Он обернулся. — Если… если вы не тот, кто нужен ей, значит, и она не та, кто нужен вам! А у вас будет такая… такая красивая девушка… Как Киеко-сан! Или… Эм, ну, она будет добрая. И красивая… И будет любить волейбол!.. И…
Он наблюдал за ее искренними пожеланиями счастья, попытками подбодрить, и сердце наполнялось теплотой и нежностью.
— Достаточно того, что она будет просто искренней, как ты.
В конце концов, это то, чем он восхищался в Хинате.
========== Глава 19. Мы ==========
— Как ты это делаешь?
Вопрос сорвался с губ, и осознание этого пришло только секундой позже.
— Что? — не понял Кагеяма. Хината тоже не до конца понимала, что это нашло на нее.
На мгновение забылось про разрастающуюся бездну между ними. Напряжение царило уже долго, только теперь…
Теперь Хината не могла адекватно разговаривать с ним.
Она вспоминала слова Ойкавы. «Тобио-чан влюблен в нее…» Эти слова не давали покоя. Разве… разве такое могло быть? Может, Ойкава просто что-то перепутал? Это же невозможно! Кагеяма всегда обзывался и обращался с ней как с существом низшего класса. Если он так выражает «влюбленность», то это, по меньшей мере, странно. И все-таки… Шое помнила, как он заступился, с какой злостью избивал Ойкаву. Как ненавидел его за оскорбления в ее сторону. За это она была благодарна Кагеяме. Тогда он предстал перед ней в другом свете.
Однако с тех пор они ни разу не заговаривали. И вот теперь она ляпнула что-то не то, вопрос вырвался неосознанно. Слишком много эмоциональных потрясений произошло за последние два дня. Боль сменялась ненавистью, а та отчаянием, и так по кругу. В школе было невыносимо. Идиотские формулы и лекции, ничего не значащие, такие же, как обычно, как будут еще три года. Глупые попытки утешить, хотя никто ничего не понимает. Говорит о себе, якобы жалеет, пытается отвлечь — и это еще больше бесит.
Больно касаться мяча, потому что воспоминания поражения проносились перед глазами слишком отчетливо, боль приходилось переживать еще и еще раз. Но… пускай. Волейбол был и есть всем для Хинаты, единственным спасением. Плевать, что сегодня нет тренировки, она почти с остервенением бросилась в клуб.
Слышались удары мяча о стену. Значит, кто-то еще пришел. Кому-то тоже больно и хочется забыться.
…Кагеяма.
Он всегда понимал ее во всем, что касалось волейбола. Словно на инстинктивном уровне. Их дуэт стал больше, чем просто командная работа — это был полный резонанс, взаимодополнение.
А потом появился Ойкава-сан, и между ними разрослась пропасть.
Кагеяма молча подал мяч, Шое инстинктивно подставила руки. И началась имитация тренировки, ее жалкое подобие. Эмоции и мысли выплескивались не через слова — через удары по мячу, безмолвные крики. Шое понимала — Кагеяма единственный, кто понимает ее сейчас. Единственный, кто все знает. Он может разделить ее боль.
Во всем, что касается волейбола.
Не более.
…С Ойкавой-саном Шое должна разобраться сама.
Когда Сугавара рассказывал про ту девушку, что ему нравилась, Хинате стало очень обидно за семпая. Ведь Сугавара-сан прекрасный человек, чуткий, внимательный, заботливый. А эта девушка, видите ли, на кого-то там смотрит с улыбкой… Пф!
Шое не понимала, почему Сугавара-сан сдается, он должен бороться за свою любовь! Почему он не рискует? Почему в его голосе столько смирения и спокойствия? Это глупо!
Если бы… если бы Хинату любил кто-то такой же заботливый и добрый!..
Возможно, это в ней просто кричала вчерашняя обида на Ойкаву. В словах Суги «Я вижу, как она улыбается, когда видит другого» она уловила свой образ, то, что она влюбленно смотрела на Ойкаву-сана. Но по факту была ли эта влюбленность чем-то большим?.. И принесла ли она что-то хорошее?!
Если честно, Шое в глубине души очень надеялась, что просто что-то не так поняла из слов Ойкавы, ведь они никак не вязались во всем тем хорошим, что было между ними, с тем, каким он казался. Она ждала от него объяснений, извинений, хоть чего-то.
Но он молчал. Шли дни, ничего не менялось, только его лицо стиралось из памяти.
Что ж, раз он ничего не сказал, это лишь подтвердило то, что все сказанное им тогда было правдой. Гнусной, мерзкой правдой. И он оказался жалким, низким человеком.
Шое вспомнила их свидание на фестивале, как он улыбался всем девушкам вокруг и ни во что ее не ставил, как паршиво она чувствовала себя, лишней, чужой. Только позже стало понятно, что если бы она действительно ему нравилась, он не вел бы себя так. Его самовлюбленность выходила за рамки, и за все время их коротких отношений он только и делал, что наслаждался собой. В глазах наивной Хинаты он искал лишь свое отражение.
Было оскорбительно и гадко, хотелось врезать ему. Но это уже сделал Кагеяма.
Хината думала, что Ойкава-сан — первый, кто оценил в ней девушку, назвал ее милой и симпатичной. Это тронуло. И это стало причиной того, почему она влюбилась в него, смущалась и радовалась в душе.
Только вот, по факту, первым был… как ни странно, Кагеяма. Просто этот придурок выражал все очень и очень тупо.
Шое вздохнула, вспомнив все его оскорбления и грубые слова — идиот…
А затем мягко улыбнулась. Мысли о нем вызывали странное тепло внутри. Она стала лучше понимать Кагеяму.
И… понимание того, что она ему нравится, вызывало… ужасное смущение. Чаще всего удавалось абстрагироваться от этого, особенно во время игр, но оставаясь с ним наедине, Шое тут же вспоминала… Начинала заикаться, старалась поскорее убежать, по дороге то и дело подскальзываясь и еле удерживая равновесие, врезаясь в стены, колонны, стулья.
Кагеяма, конечно, был очень впечатлен ее грацией.
Они готовились к тестам: необходимо было получить высокие баллы, чтобы отправиться в тренировочный лагерь Токио. Из первогодок только они вдвоем оказались отстающими, нужно было срочно что-то делать. Тобио не помнил, кому пришла в голову эта идиотская идея, но просить помощи у Тсукишимы было как минимум унизительно…