Снилась ему рыжая коротышка, и в последующие ночи она стала слишком часто навещать его сны. Обычно на утро он не вспоминал этого, но чувствовал что-то странное в себе.
Его ужасно злил ее слабый уровень игры, все ее хрупкое, невыносливое тело. Может, поначалу он и решил выбрать для нее роль просто «не мешающегося» игрока, все-таки, поразмыслив, пришел к выводу, что в игре три на три против самого капитана необходимо ее подтянуть.
И еще больше его злило то, что у самого-то внутри было… как-то не так, как-то не по себе, оттого что его удары она не может принять — не просто не может, а падает, ударяется, выводит это свое невыносливое, хрупкое тело. Ведь это он, получается, становился причиной косвенного «избиения» девушки. Черт возьми!
Кагеяма испытывал плохо понимаемую разумом жалость и не принимаемую сердцем вину. А в глубине души завидовал ее рвению и упорству. Хината тренировалась постоянно, лишь только выдастся свободное время, всю себя отдавала волейболу, и эта ее любовь к игре заражала, восхищала, ломала что-то внутри.
Все чувства Тобио, однако, внешне отражались лишь раздражением. Он все больше тиранизировал ее, все больше требовал, оскорблял, руководствуясь инстинктом — пусть получает за свое опрометчивое, глупое решение. Он завидовал — и он расплачивался с ней «той же» монетой, она заставляла его чувствовать столько неудобств — вот и ей сдача. Впрочем, это больше получалось само собой, как ответная реакция.
Раздражали ее игры на перегонки до зала и кто первый войдет в дверь! Детский сад! Но он не мог позволить себе проигрывать. Девчонке! Какой-то коротышке, неумелой и приставучей!
И все больше раздражение усиливал Сугавара-сан. Как мило он подавал ей мячи, заботился о ней, улыбался, всегда с волнением смотрел на дурочку. Кагеяма стал замечать это после того, как Сугавара сам к нему подошел и попросил: «Ты не мог бы быть с Хинатой помягче? Е… ему так сильно достается от тебя, не каждый способен это вынести…»
И дико выбешивало, что сама Хината принимала заботу Сугавары-сана с такой благодарностью. Вся сияла и радовалась, когда он заботился о ней. А Кагеяма, между прочим, хранит ее тайну! Пф…
Все это раздражение выливалось в тиранию на тренировках.
И все-таки эта упрямая, полная энтузиазма и рвения девчонка сумела заставить признать себя. В день перед игрой так яро видны были плоды изнурительных тренировок, что даже Кагеяма позволил доле восхищения взять верх над раздражением. И… признать ее. Дать ей пас для атаки.
В ту ночь ему снилась последняя игра средней школы, когда его пасы не приняли. Тот день, те минуты, когда им овладел самый сильный страх, который только может испытывать связующий в волейболе.
Кагеяма был одинок и по-своему несчастен в своем любимом деле. Он любил волейбол — командную игру, но не мог найти себе подходящую команду. Еще ребенком, открыв в себе эту любовь к волейбольному мячу, Тобио рос слишком быстро как игрок, а ребята со двора просто передавали мячик друг другу, большего и не хотели, не требовали.
Передавать мяч в пустоту — страх. Все твердят, что он сам в этом виноват, ну, пусть и будет так. Если не на кого положиться, он будет играть сам, сам тянуть команду.
Так он решил когда-то, но теперь… Теперь у него появился союзник, готовый расти и совершенствоваться ради него, ради его пасов. Кагеяма никогда не признался бы себе, что был чертовски счастлив найти такого человека. Даже один из пяти членов команды — именно такой, как Хината — ценность.
Девчонка, дурацкая, вызывающая столько раздражения, но… принимающая любые пасы с радостью. Залечивающая рану, медленно избавляющая от страха.
— …мы победим. — Он подошел к ней и посмотрел на это вымотавшееся, дрожащее тело. На ее счастливое лицо.
Красные вздувшиеся руки, пот в три ручья — как же сильно она напрягалась и теперь устала. Это Он ее вымотал… Как не хотелось его сердцу признавать эту вину, как не хотелось чувствовать к ней эту жалость. Восхищение, гордость и зависть — так много чувств. И не хотелось их принимать, признавать их.
— М-мо… Молодец, — пробурчал Кагеяма и тут же, насупившись, развернулся.
Черт, черт, черт! Зачем?! Зачем он это сказал!
Пошел быстрыми шагами к раздевалке, сжав кулаки. Раздражало!
Перед выходом он остановился и, замявшись, обернулся — Сугавара помогал Хинате встать, нежно и бережно держа ее за спину, глядя так волнительно и заботливо, улыбаясь своей теплой улыбкой. Ему так легко сказать это пресловутое «молодец», похвалить дурочку сто раз… дотронуться до ее опухших рук, взлохматить рыжие, непослушные волосы…
Раздражало!
А она в ответ ему смущенно улыбалась, терла пальчиком нос, да и вообще вела себя как девчонка! Поймут же, раскусят! Он сам ведь так старался сохранить ее тайну, а она!..
Раз-дра-жа-ло!
Он шел и вспоминал, как секундами ранее она подняла на него свое счастливое лицо. Этот радостный, искрящийся, один на миллион взгляд…
Ее лицо, сияющее, устало счастливое. Как у ребенка, ми… милого ребенка.
От этого яркого воспоминания сердце Кагеямы стучало быстро-быстро, и это так… раздражало.
========== Глава 7. Я непременно выиграю свой первый матч в старшей школе! ==========
Хината очень волновалась в назначенный день. Попадет ли она в волейбольный клуб Карасуно? Все должно было решиться в предстоящей игре. И если у них не получится победить…
Но она ведь столько старалась, чтобы просто поступить в Карасуно! И не только она: красавица менеджер Киоко-сан помогала ей. И… Кагеяма хранил секрет тоже, а ведь мог все рассказать. Странным образом складывалось всё, ведь Хината терпеть не могла этого зазнавшегося нелюдимого придурка, но так уж вышло, что им пришлось сплотиться. Ей до сих пор были непонятны все его странности и заскоки, но она подсознательно чувствовала, что теперь между ними образовалась какая-то странная, особая связь. Когда он дал пас и решительно сказал, что они победят, внутри нее словно взорвался мешок, сдерживающий радость. Кагеяма уже не смотрел на нее как на какую-то тупую букашку — он признал Хинату.
Она отчаянно держалась за это ощущение и, наверное, лишь благодаря ему смогла почувствовать уверенность перед важнейшей игрой, перед чертовски значимым событием.
Но Кагеяма все равно вел себя ну очень уж странно. Когда утром они случайно встретились по пути в спортзал, Хината, желая получить новую дозу уверенности в себе и, конечно, в их победе, радостно подбежала к нему и хлопнула сзади по плечу.
— Привет, Кагеяма! Ну что, готов победить того дурацкого очкарика?
Она бы не удивилась, посмотри он на нее как на раздражающую коротышку, сострой недовольную гримасу, громко хмыкни и ничего не ответь. Это было бы в его духе, хоть самой Хинате, конечно, по нраву не пришлось бы. Но… его реакция была странной даже относительно обычных странностей Короля площадки. Он словно… испугался ее? Ополоумевший взгляд и волосы дыбом, руки в кулаках и задержанное дыхание.
— Ты чего? — удивилась Хината. — Со мной что-то не так? — Она испуганно схватилась за голову, ощупывая лицо и волосы. — Мне изрисовали лицо?
— Н-нет… — тихо сказал он, заикаясь. — С твоим лицом… все… в… порядке. — И быстро зашагал к спортзалу.
— Ха? А что тогда? — надулась Хината, засеменив следом. Ей пришлось почти бежать, чтобы поспевать за его спешной походкой. — Не выспался что ли?
Уже у самой двери Кагеяма остановился, повернулся к ней лицом, все такой же напряженный и надутый. Брови хмурились то сильнее, то чуть слабее, губы поджаты в тонкую линию и дрожат, словно он хочет что-то сказать, но сам же в последний момент не позволяет. Хината, в свою очередь, смотрела с полным недоумением и ожиданием, что сейчас этот чудик что-нибудь да объяснит — как-никак теперь они команда, союзники. Хлопая широко раскрытыми глазами, она пристально смотрела прямо на него.