Ожидание продлилось больше часа. Но мексиканцы не любят попусту терять драгоценное время. Откуда ни возьмись, появился столик для «монте»[31], на который тотчас же посыпались золотые и серебряные монеты. Особенно горячее участие в этой игре приняли отцы иезуиты. Дамы занялись другой игрой, «хузой» – менее азартной и волнующей. Бой между двумя громадными петухами, принадлежавшими алькаду и городскому священнику, целые полчаса потешал публику. Победа быстро склонилась в пользу представителя церкви. Серый петух священника убил черного петуха алькада, вонзив в голову его свои длинные стальные шпоры. Все присутствующие, за исключением алькада, нашли это зрелище и увлекательным, и приятным.
К тому времени как окончился петушиный бой, внимание толпы снова устремилось на маленькую группу, двигавшуюся по дороге к плоскогорью. Она уже достигла вершины большой скалы и, судя по всему, деятельно готовилась к приведению в исполнение опасного плана.
Очутившись наверху, Карлос указал то место, которое показалось ему наиболее подходящим для намеченной цели. С вершины выбранной им скалы не было видно ни других скал, ни большей части долины. Она сливалась с плоскогорьем и представляла собою совершенно гладкую равнину, покрытую густой зеленой травой. На этой равнине не было ни мочек, ни ям, так что мустангу не грозила опасность споткнуться.
Карлос, таким образом, выбрал подходящее место. Как уже говорилось, облюбованная им скала являлась продолжением плоскогорья и образовывала выступ в непрерывной цепи примыкавших к ней скал. Снизу она производила чрезвычайно внушительное впечатление, сверху казалась лишь частью равнины, вытянутой в форме языка.
Карлос подъехал к самому обрыву и внимательно осмотрел почву. Она должна быть так тверда, чтобы копыта лошади не скользили по ней и не слишком в нее вдавливались. Вискарра, Робладо и некоторые другие ехали почти рядом с молодым американцем. Но большинство его спутников остались на почтительном расстоянии от ужасной пропасти. Даже уроженцы этой гористой страны не решались приблизиться к обрыву и посмотреть вниз.
Сиболеро на своем черном мустанге разъезжал по самому краю обрыва, намечал предельную черту и казался совершенно спокойным. Конь его не выказывал никаких признаков нервности. Было очевидно, что такого рода прогулки уже вошли у него в привычку. Время от времени он вытягивал шею, смотрел вниз, на долину, и, увидев там лошадей, пронзительно ржал. Желая дать ему возможность освоиться с местом, Карлос нарочно заставлял его держаться как можно ближе к обрыву.
Линию провели в десяти футах от последних пучков травы, зеленевшей над бездной. Вискарра и Робладо настаивали на меньшем расстоянии. Но их предложение было встречено ропотом возмущения и восклицаниями:
– Стыдно! Стыдно!
Чего добивались эти люди? Их намерений не подозревал никто. Между тем они желали смерти сиболеро. У обоих были на то свои основания. Оба ненавидели Карлоса. Причина или, вернее, причины их вражды возникли совсем недавно. В сердце Робладо ненависть зародилась всего только какой-нибудь час назад. Как и все, он видел, что, отъехав от трибуны, Карлос остановился и взмахнул белым платком. Ему сразу стало ясно, кому послал сиболеро свое прощальное приветствие. Удивлению и негодованию его не было границ. С этого момента он принял по отношению к Карлосу грубый и вызывающий тон.
Молодой ранчеро, последовавший за Карлосом на плоскогорье, настоял на увеличении ставки. Будучи человеком состоятельным, он имел возможность это сделать. Зловещие лица офицеров не внушали ему ни малейшего страха.
– Послушай, Карлос! – крикнул он, увидев, что приготовления подходят к концу. – Я вижу, ты твердо решил осуществить свое безумное намерение. Удержать тебя невозможно. Пусть так. Я больше не буду пытаться отговаривать тебя. Но мне не хочется, чтобы ты рисковал жизнью за грош. Возьми мой кошелек и бейся об заклад на крупную сумму.
С этими словами он бросил Карлосу кошелек, содержавший, судя по его объему, довольно много денег.
В течение нескольких мгновений сиболеро молча вертел кошелек в руках. Великодушное предложение приятеля обрадовало и взволновало его. По выражению лица его было видно, что он очень тронут.