Опасность, описанная Даном, казалась мне несколько преувеличенной. Я не помню, чтобы мне случалось хоть к кому-нибудь испытывать ненависть, пожелать кому-либо зла, пусть даже это какой-нибудь враг, фашист, например... подобная возможность представлялась мне вообще какой-то надуманной. Я даже никогда не понимала чувства мщения. Теппелы казались мне чем-то вроде душевнобольных... Да, наверное, так оно и было.
- Мне кажется, теппелы очень несчастны, - сказала я. Дан кивнул.
- Несчастны, как все, кто оторван от Вселенной, от света, от Бога. Это их выбор, и свет, который мы даем, предлагает им снова и снова альтернативу. Но редко кто из них остается в Свете, они уже не видят своей личности вне темных инстинктов и эгоизма. Расплавить все это - кажется им смертью. Это действительно тяжелый труд. Поэтому люди предпочитают катиться по течению, повинуясь каждому своему желанию и считая это свободой. Но давай теперь позанимаемся.
Дан отстегнул каррос от своего пояса и протянул мне.
- Горный хрусталь! - воскликнула я, с восхищением рассматривая прозрачный камень в серебряной оправе. Дан показал, как приладить кристалл на руку - оружие надевалось и снималось мгновенно, но лежало в руке удобно и прочно.
- Его нужно как-то включить? - я недоуменно повертела кристалл.
- Нет. Это очень просто. Подними руку - и делай.
Объяснение вряд ли было исчерпывающим. Я послушно подняла руку. В первый момент ничего не произошло. Я посмотрела на Дана, сердце по обыкновению радостно дрогнуло, и робкий еще, неяркий свет разлился вокруг. Смелее! - подсказал Дан. И я вдруг поняла - как. Я подняла руку повыше, сердце радостно напряглось, вливаясь в общий поток, рядом со светом Королевы, Дана, всех друзей, всех любимых, - яркие огненные лучи брызнули из кристалла. Здорово!, - воскликнул Дан. Ровный, яркий, слепящий свет заливал все вокруг, и лежавшая на земле собака вскочила и побежала ко мне, виляя хвостом. Волосы Дана искрились в этом золотистом свете, лучи бежали из глаз, он радостно улыбался, и мне было необыкновенно легко и радостно ...
Дан взмахнул рукой, и я опустила каррос. Золотое сияние исчезло, мы вновь оказались в обыденном дровяном дворике.
- Отлично, - сказал Дан, - Ты можешь это делать. Но есть другое, более трудное - держать этот свет часами... Это уже могут очень немногие.
- Ты думаешь, я не смогу?
- Если бы я так думал, я не дал бы тебе карроса, - возразил Дан. - Теперь идем к Королеве. Она найдет для тебя каррос. Сегодня ты возьмешь его с собой.
... Пламя неярко освещало ложбинку между холмами, а вокруг царила ночь. Не хотелось спать, но что-то тревожное и неясное подступало к сердцу. Языки костра лизали ночной воздух, и там, в глубине пламени, рушились и плавились дрова. Прекрасные огненные дворцы вставали на дне костра, и в них, думалось мне, жили крошечные огненные человечки. Только взрослое знание о том, что будет, когда потухнет костер, говорило, что дворцы эти - всего лишь груда мертвого пепла, и только огонь дает им красоту, движение, жизнь. Я вытянула руку и рассматривала свою ладонь над пламенем костра. Перепонки между пальцами просвечивали оранжевым. И эта рука, думалось мне, когда-нибудь превратится в мертвый пепел и прах. Так может быть и она - всего лишь иллюзия, созданная горящим внутри невидимым глазу огнем? Что за странная мысль?.. Голос Кашки прервал мои размышления.
- Что-то наш Граф задерживается.
- С ним все в порядке, - отозвался Виктор. Его черные глаза поблескивали, отражая огонь.
- Откуда ты знаешь? - поинтересовалась я.
- Это не так уж сложно, - непонятно сказал Виктор. Воцарилось молчание.
Этот пост мы заняли уже несколько часов назад. Дан поехал посмотреть позиции, и обещал вернуться к нам. Обученные лошади паслись в ложбине, не уходя далеко от костра. Их негромкое фырканье далеко раздавалось в звенящей ночной тишине.
- Я никак не могу понять, - сказала я задумчиво, - Дан - он вроде главного здесь?
Виктор и Кашка разом с любопытством посмотрели на меня. Потом Виктор сказал.
- Трудно сказать. В чем - главный? На нем вся организация обороны, это верно. Должен же кто-нибудь за это отвечать. И кто подходит для этого лучше, чем Дан?
- Ты рассуждаешь, как теппелы, - добавил Кашка. - Для них Дан - основная причина их неудач. Они думают, он здесь - что-то вроде генералиссимуса. Они его называют Белым Всадником, и ничего так не хотят, как его уничтожения.
Белый Всадник! - о, это мне нравилось.
- На самом деле все сложнее. - продолжал Кашка. - Дан - это, конечно... Только от него почти ничего не зависит. Помнишь, Толстой писал, что на войне почти ничего не зависит от полководца?
- Да, - вспомнила я. - Исход сражения зависит от духа войска... От того, насколько каждый хорошо делает свое дело.
Баярд вдруг вскочил, но без рыка, радостно виляя хвостом. Светлый силуэт показался из-за холма. Дан соскочил с лошади, привязал ее и пошел к костру. Серебристый плащ при движениях переливался живым блеском. Дан приветственно поднял руку и молча сел у огня. Плащ его развернулся, и богато украшенные ножны сверкнули на поясе.
Дан протянул руки к огню и сказал негромко.
- Был прорыв с юга. Остановили. Я направил туда еще десяток людей.
- Дай Бог, чтобы последний за эту ночь, - сказал Виктор.
- Думаю, что нет, - коротко ответил Дан.
- Ничего, - утешающе заметил Кашка. - Пусть только сунутся. У нас теперь Таня есть.
В этот миг Баярд, угрожающе зарычав, вскочил и помчался вверх по склону холма. Мгновенно мы были на ногах и ринулись за собакой, выхватывая на ходу карросы. Возбуждение захватило меня, и мой каррос засиял чистым ровным светом. Оказавшись на вершине холма, я глянула вниз - и похолодела. Там, внизу были полчища теппелов! Каррос предупреждающе мигнул, и я справилась с собой. С ними можно справиться вчетвером, конечно же, можно!
- Таня, - спокойно сказал Дан, - встань между мной и Виктором. В случае чего гаси свет и вставай в наше поле.
Я быстро заняла указанное место. Дан чуть отошел, увеличивая освещенный сектор. Теперь мы стояли на вершине холма, в нескольких метрах друг от друга, бросая в темное пространство впереди потоки света. Мне это казалось совсем нетрудным. Мой луч был ярким, ничуть не слабее и не меньше других. Теперь, вблизи, я видела различие оттенков: нежно-золотистый, веселый свет Кашки, и синеватый, таинственный - Виктора, мой собственный каррос испускал волну розоватого,ближе даже к нежно-апельсиновому, оттенка, которой напоминал ясный вечерний свет, отбрасываемый на улицы заходящим солнцем. Каррос Дана выбрасывал чистый, ослепительно белый мощный поток света.