В Ладиорти все это проще. У нас есть Королева, и рядом с ней все иначе, все так легко и понятно, и видишь, что нет никакой беды и обиды, и что не может быть ничего неправильного, когда мы вместе, и когда она рядом с нами. Но только одна беда - с той самой битвы она часто бывает грустна и печальна и уходит куда-то одна. Да и все мы стали такими же - вдруг среди разговора пронесется как бы волна, вдруг вспомнится какая-то старая песня - и обрывается музыка, и все замолкают. Я не знаю, что думать об этом. Мы никогда не говорили о Дане.
Он не должен был, наверное, так поступать, он ошибся, а за ошибки в Ладиорти платят мгновенно и страшно. Я это знаю. Но что произошло с ним? Мне почему-то кажется, что он жив, только где? В каком запредельном мире?
В конечном итоге, он сам хотел этого. Королева осталась жива, а ведь это все, чего он хотел. Но часто я хожу на то самое место, оно так и не заросло травой, и земля там вся черная от крови Черного Человека. Мне кажется, если я прикоснусь к земле, где он упал, я отчасти прикоснусь и к нему. Я сижу на этом самом месте и размышляю, хотя это и больно.
Я знаю, что и Королева часто ходит сюда. Она ступает на эту землю и долго, молча смотрит на солнце. Она думает о Дане. Я все хочу спросить ее - может быть, он еще жив? Может быть, его еще можно спасти? Но все не решаюсь. Так же, как наверное не решаются и другие.
Летней теплой и светлой ночью мы возвращались из дозора. Ночь перевалила уже за середину, и край неба там, где горная цепь смыкается с морем, становился белесым. Ночь и вообще была светлой из-за огромной, полной луны, затмевающей звездные золотые узоры. Мы ехали шагом, в тишине, не сводя глаз с серебряного лунного диска, и свет его плескался в глазах и клал таинственные тени на лица. Мы ехали через темные провалы леса, где тихо шелестела листва, и снова выходили в открытые, залитые луной поля. Уставшая Стрелка еле плелась, я бросила повод ей на шею. Справа от меня ехал Кашка, Виктор - чуть впереди, и рядом с ним маленький Сторож. Баярд по обыкновению обнюхивал края дороги, то задерживаясь, то догоняя нас неуклюжим галопом, белые уши его смешно взлетали на бегу. Каждый камешек был виден на дороге и сиял отраженным блеском, а дальше высокие травы пахли сном - пронзительно и тревожно. Временами под копытами шуршали первые отжившие листья, первые знаки не пришедшей еще осени. Покой царил на земле, дальше, у моря спал поселок, но может быть, рыбаки уже вытаскивали сети для утреннего лова, а в Замке не спали, как всегда, часовые. У ворот Замка я приотстала и, спрыгнув на землю, отдала повод Кашке.
- Поставишь лошадь, хорошо? Я скоро вернусь.
Я подождала, пока все они скрылись, и со скрипом затворились ворота. Тогда налегке я вышла в степь, в пахучее буйное сплетение трав. Ночью цикады молчали, и как прежде, тишина окутала землю. Но тишина эта была не ватной, живой, словно сонное дыханье цикад, кузнечиков, птиц, полевых мышей пронизывало ее, словно обещание утреннего многоголосья была эта звенящая тишь. Черная проплешина видна была издали. Опустившись на колени, я потрогала землю - влажную, хоть дождя давно не было. Луна нависала надо мной, над дальним ясным горизонтом, над лесом. Тогда я стала как обычно беззвучно молиться. Бесконечно далекий голос, незабываемый голос Дана зазвучал в моих ушах. Он, кажется, пел. Как живое я видела его лицо, и руки, и плащ, и слезы снова потекли по щекам. Боже, тихо подумала я, пусть я не увижу его никогда больше, пусть так, только спаси его. Может быть, он там, где-то среди этих страшных существ, среди огня, в преисподней - но все-таки живой. Ведь он не хотел плохого, спаси его, Боже...
Вдруг я почуяла чье-то присутствие и, обернувшись, увидела Королеву. Лицо ее было печально. В лунном свете сияло белое платье, и глаза - как живая вода. Она приблизилась ко мне и положила руку мне на плечо. И от чудесной ее близости хоть горе и осталось в душе, но сердце мое больше не разрывалось от боли.
- Бедная девочка, - сказала она. - Моя хорошая.
И тогда я решилась спросить, впервые решилась заговорить о нем.
- Скажите мне, он жив? Где он? Можно его еще спасти?
Королева молчала, глядя мне в глаза.
- Я куда угодно пойду. Я найду его. Что мне делать, ваше Величество? Мне кажется, что все забыли его...
- Нет, это не так, - произнесла Королева. - Каждый хотел бы увидеть его снова. Каждый думает о нем.
- Он был лучше всех, - сказала я
- Да. Это так, - Королева кивнула.
- Не может быть, чтобы он совсем погиб.
- Он жив, - сказала Королева. Надежда моя отчаянно вспыхнула.
- Где же он?
- Смотри, - Королева взяла меня за плечи и легонько повернула к горизонту. Смотри, может быть, ты увидишь.
Горизонт был чист, справа - ровная линия моря, слева - горная цепь, над верхом которой небо уже начинало светлеть. И между морем и горами безудержно сиял полный, серебряный лунный диск, необыкновенно большой в эту ночь. Больше там не было ничего, разве что звезды, смутно различимые в белом лунном пожаре.
- Смотри, - повторила Королева. И я увидела.
Высоко над долиной, по самому верху горной цепи неторопливо скакал Белый Всадник.
Сильная лошадь шла рысью, и казалось, я вижу даже искры, летящие из-под подков. Серебристый плащ складками падал с плеч. Он был так далеко, что нельзя было различить черты, но сердце знакомо забилось.
Он скакал уже прямо в небе, но приглядевшись, я увидела тоненькую серебряную ниточку под ногами коня - дорогу в ночном небе. А потом он слился с белым сверкающим диском Луны. Какое-то время я различала еще неясное шевеление, а потом Всадник исчез.
Я обернулась к Королеве. Было ли то видение, сон, бред... Или она хотела утешить меня?
Но в глазах ее я читала другое.
- Ты увидишь его еще, - сказала она, - увидишь обязательно. Не плачь.
С тех пор прошло много времени. Я вижу иногда Белого Всадника, но не знаю не фантазия ли это? Я никогда не могу сказать это наверняка. И никто не может.
Я знаю только - Белый Всадник там, наверху, охраняет нас. До тех пор, пока это так, ничего страшного произойти не может.