— Но ведь, насколько я заметил, хозяин здесь мало сидит.
— Да, он не бывает.
— Что ж, ведь он вас часто отпускает, как тогда на пристань, и сам не сидит — кто же работает?
Жукову показались странными вопросы, задаваемые этим чудаком–барином, и он решил больше не отвечать на вопросы барина.
— Это дело не наше, — отрезал Жуков.
Скворцов исподлобья посмотрел на Жукова и решил тоже молчать.
Так они молчали — занятый каждый своими мыслями.
В окно постучали.
Жуков, наэлектризованный, нервно рванулся со своей скамьи, но сильная рука Скворцова усадила и удержала Жукова.
— Вы забыли, дружочек, уговор, — спокойно сказал Скворцов.
В окно опять раздался стук.
Скворцов ниже наклонился к сапогу и изо всей силы стал стучать молотком о подошву.
Жуков безапелляционно решил: «мазурики».
Прошло несколько томительных минут.
В окно больше не стучались…
— Вы стрелять умеете?
— Не приходилось! — ответил сдавленным голосом Жуков.
— Выньте револьвер — я покажу вам, как надо обращаться с ним.
Жуков вытащил блестящий браунинг и передал Скворцову.
— Вот видите, — разрядил револьвер Скворцов, — револьвер без пуль. Вот эту штучку надо вставить в рукоятку — перетянуть дуло и нажимать собачку — револьвер будет стрелять. Имейте его при себе — это вам всегда пригодится — но прибегайте к нему только тогда, когда на вас нападают, — с этими словами Скворцов передал револьвер Жукову…
Как вдруг в двери легко постучались.
Вновь Жуков сделал движение и вновь Скворцов посадил его на место.
В двери еще раз постучались.
Жуков стал терять терпение и уже хотел крикнуть, но Скворцов грязной ладонью прикрыл рот юноше.
Несколько томительных секунд…
В замок кто–то вставлял ключ и стал привычной рукой вертеть его.
— Хозяин… — мелькнула мысль у Жукова.
Но двери открылись…
И наивный юноша увидел незнакомца, стоящего в дверях.
X
Осталось?.. Нет, прошло
Скворцов низко наклонился к сапогу, скрывая свое лицо и делая вид, что он не обращает внимания на пришедшего.
Незнакомец постоял несколько минут и соображал.
Если это предательство — то надо действовать… если же простая случайность или рассеянность этой старой армейской крысы… то сейчас все должно выясниться.
— Мне нужен сапожник Холмогоров!
— Закройте двери, господин, — мрачно сказал Скворцов, не отвечая на вопрос незнакомца.
— Я прошу вас ответить. Могу я видеть Холмогорова?
— Можете, — ответил Скворцов, — только не здесь! Закройте двери.
Незнакомец закрыл дверь и подошел близко к столу.
— Холмогоров продал мне мастерскую — и если вы заказали ботинки или отдали в починку — то я вам выдам ваш заказ.
— Да… я, конечно, пришел за своими ботинками, но я хотел поговорить лично с Холмогоровым — вы сказали, что я могу его видеть.
— Можете, конечно, если вам позволят….
— Я вас не понимаю…
— Видите ли, Холмогоров продал мне мастерскую и вскоре его арестовали… Он сейчас сидит в тюрьме… И, если вы его хотите видеть, то надо спросить разрешение.
— Ах, вот что… — взволновался незнакомец… — Вы не знаете, за что?
— А кто их разберет, за что? Времена нынче пошли другие.
— Это большая неприятность. Я ему дал задаток… — но Скворцов стал неистово стучать по подошве молотком и заглушил невнятные слова незнакомца…
— Вы присядьте, господин.
Незнакомец сел…
Водворилось молчание…
— Вы давно сдали ботинки?..
— Да, еще две недели тому назад…
— Жуков, дай книгу…
Жуков передал ему грязную, засаленную книгу и Скворцов стал перелистывать.
— Я, знаете ли, малограмотный, найдите сами номер заказа…
Незнакомец взял книгу, перелистал ее и коротко сказал:
— Сорок второй.
— Отыщи сорок второй, — коротко приказал Скворцов Жукову, и этот последний принялся за свое обычное дело, перебирая груду всевозможной обуви.
— Это очень неприятно… — процедил незнакомец…
— Да, теперь всяких берут…
С этими словами Скворцов встал с своего места, подошел к Жукову и тоже стал искать обувь номер сорок два, став спиной к пришедшему.
Воспользовавшись этим случаем, незнакомец вытащил из жилетного кармана металлический предмет средней величины и стал нервно вертеть в руках.
— Пожалуйста — вот сорок второй! Расшнуруй ботинки барину.
Жуков присел на корточки и быстро расшнуровал ботинки незнакомцу, но в голове Жукова мысли путались, а в душе была какая–то неопределенная тревога.