ОН: — Нет, пять не вышло. Даже двух не вышло. Только одна.
ОНА: — Как-то до фонаря, знаешь, папашка… (после паузы) и чего хотела?
ОН: — Много будешь знать… Слушай, а что ты не сваливаешь? Твой, вроде, испарился..
ОНА: — Может еще рядом бегает… Мой? Забери себе.
ОН: — Нет. Такой не нужен. Капризный. Полы мыть не умеет. Кричит, дёргается. В хозяйстве толку нет. Что мне с ним делать?
ОНА: — Ну, видишь — кричит и дёргается… хоть не скучно будет. Ты же, небось, тут с тоски
загибаешься. И что за работа… Как ты тут торчишь?..
ОН: — Я загибаюсь? С чего ты решила? Я много читаю, слушаю… Да и великие художницы вламываются посреди ночи. Нет, мне не скучно.
ОНА: — Ага…. И что же слушает интеллектуал в будке? Израильское русское радио для пенсионеров?..
ОН: — Так… Дай посмотреть, что же я сегодня слушал. А, вот нашёл. Густав Малер. Симфония номер два. Это до новостей. И до художницы, которую хотят прикокнуть.
ОНА: — Да хорош прикалывать. … Это что же, ты хочешь сказать, что ты … типа, наш?
ОН: — В смысле ваш? Я не бухаю с утра до утра, не рисую «Мадонну с сисей» и ангела с писей… Не тусуюсь, с уважением отношусь к людям… даже если они об этом не знают. Я даже анашу не курю. Какой я ваш…
ОНА: — . Откуда известен Малер охраннику, даже если он был там замдиректора завода, допустим?
ОН: — Да так… Любимый композитор бывшего замдиректора завода. И бывшего председателя КГБ СССР Андропова тоже.
ОНА: — О, как!
ОН: — Ну да… Видать, глядел он тогда на всё вокруг и так было грустно, что на душе был Малер.
СЦЕНА 4.3
Просыпается рация. Вызывает.
Голос в рации: — Диспетчерская вызывает ИППТИС!
ОН: — Да…
Голос в рации: — Я тебе сколько раз говорил: это не твой личный телефон. Надо не «Да» отвечать, а как полагается.
ОН: — ИППТИС к вашим услугам…
Голос в рации: — Чёрт, что вы, русские, такие умные? Послушай меня, от этого счастья не бывает.
ОН: — Да, я уже понял, что не бывает…
Голос в рации: — У вас там всё в порядке?
ОН: — Да… (косится на пульт, на котором ОНА уже сидит, закинув ногу на ногу и лениво нажимает кнопки; отчаянно жестикулирует, прося прекратить. ОНА не понимает или
делает вид, что не понимает)
Голос в рации: — А почему у тебя с пульта вызов идёт?
ОНА (деланно): — Ой! (убирает руку с кнопки)
Голос в рации: — Что?.. Не расслышал.
ОН: — Это я сказал «Ой!». Случайно нажал, извини. (Побуждает гостью слезть с пульта; потом отключает рацию, кладёт на стол и аккуратно снимает брыкающуюся девушку и ставит на пол. Девушка стоит, прижавшись к нему)
СЦЕНА 4.4
ОНА: — Мужчина, а что это с Вами? Вы что себе позволяете? Вы разве не знаете, что в нашей дэмократической стране это называется сексуальным домогательством?
ОН (не отталкивая её): — Мужчина годится тебе в папы. Или ты в дочки. Запомни, пожалуйста: это не стол.
ОНА: — Да? Неужели?
ОН: — Представь себе… (осторожно отодвигает её) И, для сведения: я тебя спас ещё и от визита полиции, которую ты чуть не вызвала сейчас своими филейными частями тела. Эх, женщины, чего вы только не делаете филейными частями тела… Даже думаете.
ОНА: — Как будто вы, мужики, думаете другими частями тела! Это сексизм, мужчина… (вдруг устало) И вообще, идите к чёрту…
ОН: — Да… я-то пойду. Когда-нибудь все пойдём. А пока ты…
ОНА: — Что я?
ОН: — Давай ты отплывёшь уже, а то у меня ночью проверка приехать может…
ОНА: — Задрал уже без конца выгонять.
ОН: — Ну, извини. Лучше я выгоню тебя, чем они меня отсюда. Я же тебе помог. Что ещё?
ОНА: — Ничего (вытаскивает сигарету). Всё нормально. Я за каким-то хреном припёрлась сюда…
ОН: — В Институт? За справедливостью?
ОНА: — В эту страну. Барахтаюсь тут, как белый жук в чёрной сметане. Связываюсь, с какого-то перепуга, с мужиком, который воплощённая порядочность и стабильность. Бью ему морду от плохого настроения. Убегаю и попадаю в какое-то трахнутое заведение, которое на мои налоги занимается справедливостью, то есть, непонятно чем. Заведение охраняет с ружьём дядя сторож — замдиректора пескоструйного завода…