Комла Гбедема, наряду с Коджо Боцио, был самой влиятельной фигурой в Народной партии Конвенции после Нкрумы. В годы борьбы против британского правления именно Гбедема возглавил кампанию по избранию заключенного Нкрумы в законодательное собрание; его многие считали архитектором победы. В ночь провозглашения независимости Ганы в 1957 году на торжествах на Старом поле для игры в поло в Аккре Гбедема и Боцио стояли вместе с Нкрумой.
Гбедемах был высоким мужчиной с выдающейся внешностью и прямой осанкой, который, как и Нкрума, учился в школе Ачимота. Он обладал большим обаянием и был очень умен, "первоклассный организатор". Он прекрасно говорил на большинстве основных ганских языков, а также был "отточенным и обходительным переговорщиком на английском". Он был очень формален: во время обретения независимости он предложил, чтобы министры посещали вечерние мероприятия во фраках. "Никогда! заявил Нкрума. Африканец во фраке похож на пингвина".
Гбедема занимал пост первого министра финансов Ганы. Но его подход привел к спорам с Нкрумой, который считал его слишком ортодоксальным. Ему не удалось ввести эффективное законодательство о валютном контроле или отказаться от стерлинговой системы обмена в Гане, оставшейся от колониального государства. В отношении внешней политики в Африке Гбедема занимал прозападную, умеренную позицию и был нетерпим к широкой поддержке, которую Гана оказывала борцам за свободу и освободительным движениям. Из одного из самых близких друзей и соратников Нкрумы Гбедема превратился в одного из самых яростных его критиков. Для американского правительства этот разрыв выглядел многообещающе.
После обретения независимости Гбедемах открыл ряд прибыльных предприятий. По словам американского посла в Гане Фрэнсиса Рассела (Francis H Russell), пресса выдвигала против Гбедемаха обвинения в контрабанде алмазов. Как выяснил Рассел после вступления в должность в январе 1961 года, Гбедема был связан с бизнесменом Морисом Темпельсманом, чей бизнес был связан с алмазами в Гане.
Рассел утверждал, что Гбедемах вел переговоры с ЦРУ. ЦРУ было довольно активно в Гане", - сказал Рассел в устном историческом интервью с Уильямом У. Моссом в 1973 году. У меня были прекрасные отношения с нашими сотрудниками ЦРУ. Мы работали очень тесно. Они предоставляли мне не полные отчеты обо всем, что говорилось, или обо всех встречах, которые они проводили, но я чувствовал, что меня в целом адекватно информируют о том, что они делают. У них было довольно много хороших контактов в Аккре и по всей стране". Офицер ЦРУ "приходил довольно регулярно, почти ежедневно", - добавил Рассел, - "и сообщал мне о том, что им удалось выяснить о Нкруме, о деятельности Советов и о других вещах, которые могли бы представлять интерес".
Уровень присутствия ЦРУ в Гане поразил южноафриканца Майкла Хатхорна, который жил в Аккре в 1961 году. Доктор медицины, работавший исследователем, он был заключен в тюрьму правительством апартеида в 1960 году, а затем, не имея возможности получить паспорт, бежал в Гану. Он увидел, что Нкрума привез из США несколько человек из Национального института здоровья и медицинских исследований (NIHMR) в Бетесде, штат Мэриленд. Некоторые из этих людей, заметил д-р Хаторн, были настоящими учеными, но другие подозрительно походили на сотрудников ЦРУ. Что касается педиатра, то Хаторн не мог припомнить, чтобы он много занимался педиатрией; скорее, он проводил большую часть своего времени в посольстве США. В соседней с Хаторном лаборатории работал биохимик, который, похоже, знал о биологии меньше, чем Хаторн. Биохимик почти все свое время проводил за секретным радиоприемником; по его версии, ему было поручено создать радиосеть для интеграции с медицинскими службами, что, по мнению доктора Хатхорна, было излишним.
Хаторн обнаружил, что роль NIHMR, очевидно, интересовала Советский Союз. На одной из кубинских дипломатических вечеринок, проходивших в отеле "Амбассадор", - отметил он, - я завязал разговор с одним из сотрудников советского посольства в Аккре, Алексеем Ивановичем Савченко. Это был очень приятный молодой человек, живший с женой Розой и маленькой дочерью Сашей". Савченко пригласил доктора Хатхорна и его жену к себе домой на ужин, "чтобы поближе познакомиться с ситуацией в Южной Африке". Когда Хаторны приехали, "была небольшая вечеринка - мы наслаждались ледяной водкой, которую пили чистой и сразу же заедали ломтиком лимона, а затем икрой на черном хлебе.... Это была отличная вечеринка".