Шум толпы был оглушительным. Затем доктор Нкрума торжественно поднял руку, призывая к вниманию. Он призвал всех к минутному молчанию, чтобы воздать благодарность Богу. Затем он попросил всех снять шляпы, а полицейский оркестр заиграл новый национальный гимн "Гана, вставай!". По его лицу текли слезы, а многие в толпе рыдали. Безоговорочно, 6 марта 1957 года народ Ганы стал свободным. Британской колонии Золотой Берег больше не существовало, и Гана стала первой страной с преобладанием чернокожего населения, получившей независимость от колониализма, проложив путь на африканский континент.
Наконец-то, - провозгласил Нкрума, - битва закончилась, и Гана, наша любимая страна, свободна навеки". Затем, задыхаясь от эмоций, он замолчал. Это был незабываемый момент для Камерона Дуоду, молодого репортера. "Всего шестнадцать слов, не больше", - писал он позже. Но никто из тех, кто их услышал, никогда не сможет их забыть". Аплодисменты, которыми были встречены эти шестнадцать слов, были, конечно, из ряда вон выходящими". Иконография церемонии провозглашения независимости Ганы повторяла модель, установленную Индией 15 августа 1947 года, десятью годами ранее. Тогда тоже был спущен "Юнион Джек", и в полночь его заменил новый индийский флаг.
Но Гана не копировала Индию ради драматического эффекта. Она следовала четкой приверженности Индии международному неприсоединению, возглавляемой премьер-министром Джавахарлалом Неру. Эта приверженность была главной темой Бандунгской конференции афро-азиатских государств в 1955 году, в которой участвовал и Золотой Берег. Во главе с Неру, Сукарно из Индонезии и Гамалем Абделем Насером из Египта двадцать девять новых государств Африки и Азии пытались заложить основы "третьей силы", которая бы противостояла давлению с Запада и Востока в условиях холодной войны.
Не только в столице Ганы Аккре, но и в Кумаси, Тамале, Секонди-Такоради и Кейп-Косте прошли аналогичные церемонии, на которых "Юнион Джек" был заменен новым флагом. Семьи в церквях и мечетях возносили молитвы к Богу. В ночных клубах буйные толпы танцевали под "хайлайф" - популярный сплав ганских музыкальных традиций с западными инструментами.
Преподобный Мартин Лютер Кинг-младший и его жена Коретта Скотт Кинг, приехавшие из Америки, чтобы отпраздновать свободу Ганы, были частью толпы в Аккре. Эти молодые борцы за гражданские права - д-ру Кингу было всего двадцать восемь лет - были глубоко тронуты. "Не успел я опомниться, - заявил д-р Кинг в проповеди, прочитанной в следующем месяце перед своей общиной в Монтгомери, штат Алабама, - как начал плакать. Я плакал от радости. И я знал обо всей борьбе, всей боли и всех мучениях, через которые прошли эти люди ради этого момента".
На открытии первой сессии парламента Ганы сэр Чарльз Арден-Кларк был приведен к присяге в качестве генерал-губернатора, представителя британской короны; до обретения независимости он был губернатором, представляя не только королеву Елизавету II, но и полномочия британского правительства на своей колониальной территории. Он сделал краткое личное заявление, в котором заявил о своей "безусловной гордости за свою связь с "колониализмом"" и упомянул о "преемственности целей британской колониальной политики". Верховный комиссар Великобритании, присутствовавший на заседании, сообщил в Лондон, что он произнес это заявление с улыбкой, которая вызвала "благодарную реакцию" членов парламента. Несомненно, члены парламента Ганы чувствовали себя обязанными быть вежливыми по отношению к своему гостю. Но это было странно, поскольку борьба с колониализмом была ожесточенной - против, как выразился Нкрума, "ограничений нашей свободы, преступлений против нашего человеческого достоинства".
Правда, по сравнению со многими другими территориями Африки, оккупированными европейскими державами, Гана избежала масштабных вторжений белых поселенцев, которые разрушили жизни многих миллионов людей на таких территориях, как Кения, Южная Родезия (ныне Зимбабве), Мозамбик и Южная Африка.
Но в Гане во времена британского правления существовала глубокая и жестокая несправедливость. Семь больниц в стране обслуживали менее трех тысяч "европейцев" - так колонизаторы называли любого человека с белой кожей, - в то время как на четыре миллиона ганцев приходилось тридцать шесть больниц. Это неравенство, основанное на цвете кожи, отражалось во всех государственных службах, включая образование. Оно также проявлялось в грубой физической сегрегации людей. Когда я впервые приехала на Золотой берег, - вспоминает Эрика Пауэлл, которая в 1952 году стала работать личным секретарем сэра Чарльза Арден-Кларка, - между так называемой элитой европейцев и африканцами, в стране которых они жили, существовал расовый барьер, такой же очевидный, как линия Мейсон-Диксон". Она была потрясена расизмом большинства белых, которые "единодушно заявляли, что африканцы и близко не способны взять на себя управление страной".