Американская писательница Майя Анжелоу, которая все еще жила в Аккре, была потрясена внезапными изменениями в повседневной жизни после нападения в Кулунгугу. "В один прекрасный день, - писала она позже, - лопнули пружины, и счастливые часы перестали идти. На жизнь президента было совершено покушение, и дух Ганы был отравлен этой новостью". Правительственные чиновники, добавила она, "начали повсюду искать шпионов". Посыпались обвинения в адрес американского капитализма, американского империализма, американской интервенции и американского расизма". Она разделяла это мнение. "Наконец-то, - думала она, - рядовые ганцы поймут, что мы, группа разочарованных чернокожих, не выдумываем истории об угнетении и дискриминации. Тогда они, не политики или интеллектуалы, они, фермеры, торговцы, клерки и водители автобусов, перестанут спрашивать нас: "Как вы могли уехать из Америки? Разве вы не скучаете по своим большим машинам?"
Но прежде чем она успела "по-настоящему сесть и насладиться пиром мести, тень указующего перста переместилась" на афроамериканскую общину в Аккре: "Один высокопоставленный обозреватель сказал: "Америка может использовать своих черных граждан, чтобы проникнуть в Африку и саботировать нашу борьбу, потому что цвет лица негра - идеальная маскировка".... В заключение он предложил, чтобы Африка с осторожностью подходила ко всем американским черным, "если к ним вообще стоит подходить"".
Когда Анжелу ехала к своему офису в университете, "блокпосты задерживали продвижение. На них внезапно появились солдаты со злыми лицами, их оружие было грозным и необычным для страны, где полицейские были вооружены только палками". Некоторых подозреваемых посадили в тюрьму, и поползли слухи. Никого из вернувшихся революционеров не обвинили напрямую, и мы по-прежнему были благодарны за то, что оказались на родине, - вспоминала она позже, - но мы стали немного другими, чуть менее легкомысленными и гораздо менее уверенными".
Опасения по поводу безопасности в Гане не были чрезмерными: в сентябре 1962 года в пятидесяти ярдах от Флагстафф-хауса, резиденции президента, взорвалась ручная граната, в результате чего один человек погиб и другие получили ранения. За этим последовали еще четыре взрыва в течение следующих четырех месяцев.
Кулунгугу стал "началом конца для Нкрумы", - заметил посол Махони в 1975 году в интервью Уильяму У. Моссу для программы устной истории Библиотеки Джона Кеннеди. Это было "начало своего рода параноидального состояния", - добавил Махони, - "своего рода паранойя с его стороны в отношении окружающих его людей, Запада, ЦРУ и капиталистов.... После этого он уже никогда не был прежним". Та же критика звучала в адрес Лумумбы в период до его убийства и даже после него. "Критики и тогда, и позже, - отмечают Жерар и Куклик, - видели паранойю в лихорадочных жалобах Лумумбы на своих врагов".
Но есть разница между паранойей и разумной реакцией на реальную угрозу жизни. Со стороны Нкрумы было бы глупо отрицать опасность, с которой он столкнулся после покушения в Кулунгугу. Как отметила Женовева Маре, "у него были большие основания" для недоверия. На самом деле Нкрума, возможно, недооценивал всю степень угроз, с которыми он столкнулся: Документы британского правительства того времени изобилуют упоминаниями о заговорах против него. Примерно раз в два года, - сообщало британское представительство в Аккре в Лондон, - нас просят помочь ганским заговорщикам избавиться от Нкрумы".
Фатия Нкрума все больше беспокоилась о безопасности своего мужа, их детей и себя. Она посоветовала ему быть осторожным и не принимать плохих советов от своих соратников.
Нкрума принял осторожные меры. "Он стал настолько подозрительным, - записала Женовева Маре, - что повсюду брал с собой откупоренную воду; даже когда он приходил ко мне домой, то приносил свою откупоренную воду. Иногда, когда он приходил обедать, он хитростью заставлял меня начать есть первой, говоря: "Вы идите, а я сначала выпью воды". Он думал, что я не замечаю, но я замечал". Маре была потрясена тем, что его подозрительность проявлялась даже по отношению к ней.
Эрика Пауэлл, его личный секретарь, заметила разительные перемены в своем боссе. "Я увидела, что за огромным столом сидит уменьшенная, уменьшенная версия его самого", - писала она позже, "его глаза печально смотрели вдаль". Она заметила, что документы, к которым она должна была иметь доступ, обходили ее стол стороной.