Большое количество гостей приехало по личному приглашению премьер-министра Нкрумы. В числе первых были тринидадский панафриканист Джордж Падмор и его жена Дороти Пизер, закадычные друзья Нкрумы со времен его работы в Великобритании. Их видение будущего Африки полностью совпадало с его: не только свободная от колониального господства, но и не привязанная ни к Востоку, ни к Западу. "Мы не собираемся, - твердо заявил Падмор, - быть похожими на Россию, Соединенные Штаты или кого-либо еще".
С распростертыми объятиями Нкрума пригласил борцов за свободу со всего мира, таких как Чедди Джаган из Британской Гвианы и Норман Мэнли с управляемой британцами Ямайки. Из Южной Африки приехали преподобный Майкл Скотт, англиканский священник, и борец за мир Гомер Джек.
Из Кении приехал Мбию Коинанге, видный член Африканского союза Кении и зять его лидера Джомо Кеньятты, который отбывал в тюрьме семилетний срок, вынесенный британской колониальной администрацией за предполагаемую организацию Движения за землю и свободу, прозванного колонизаторами "Мау-Мау". В 1950-х годах британское правительство несло ответственность за ужасную кампанию систематических и жестоких пыток и издевательств - убийств, кастрации и изнасилований кенийских борцов за свободу.
Из США приехали такие борцы за гражданские права, как доктор Мартин Лютер Кинг, миссис Коретта Скотт Кинг, Аса Филип Рэндольф и Адам Клейтон Пауэлл. Ширли Грэм приехала без своего восьмидесятидевятилетнего мужа, знаменитого афроамериканского ученого и основателя Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP), доктора У. Э. Б. Дю Буа. Правительство США запретило ему выезжать за границу. Из США также приехали выдающиеся ученые, в том числе Хорас Манн Бонд, президент Университета Линкольна. Нкрума десять лет учился в США, сначала в Университете Линкольна, а затем в Пенсильванском университете.
Хозяйка Нкрумы в Лондоне, миссис Флоренс Мэнли, приехала со своей дочерью. Миссис Мэнли поддерживала политическую деятельность Нкрумы в Лондоне и упоминалась в разведывательных отчетах о Нкруме шпионами и осведомителями британского Спецотдела и МИ-5, которые ошибочно предполагали, что Нкрума и миссис Мэнли состоят в интимных отношениях и планируют пожениться. Слухи об их предполагаемых отношениях были распространены колониальным правительством в 1948 году в намеренной попытке дискредитировать его. Это тоже были странные, нечистоплотные фантазии.
Эрика Пауэлл была обеспокоена тем, что Нкрума почти не спал в течение недели празднования независимости. "Когда он не участвовал в официальных мероприятиях и не принимал иностранных гостей на частных аудиенциях, - записала она, - его искали собственные министры, коллеги по партии и массы простых мужчин и женщин". Но ее беспокойство было беспочвенным: в какой бы час он ни встречал своих гостей, "он был свеж, бодр, динамичен, жадно слушал, что каждый хотел сказать, и с одинаковым умением и энтузиазмом разбирал любую тему".
Но одно испытание едва не привело его к поражению. Когда ему сказали, что он должен вести танцы на государственном балу, он был потрясен, заявив, что знает только Highlife.
Его спасла Люсиль Армстронг, которая научила его основным движениям вальса, фокстрота и квикстепа. Он познакомился с миссис Армстронг за год до этого, когда она приехала в Гану со своим мужем, Луи Армстронгом, знаменитым американским джазовым трубачом.
Армстронг не смог вернуться в Гану на празднование независимости, но Люсиль прилетела туда с копией фильма Satchmo the Great, снятого Службой информации США о предыдущем визите Армстронга. В фильме показано, как Армстронг посвящает премьер-министру Нкруме гимн протеста 1920-х годов '(What Did I Do to Be So) Black and Blue', написанный джазовым музыкантом Фэтсом Уоллером. Последние строки песни - болезненно и мощно - доказывают несправедливость дискриминации чернокожих людей из-за цвета кожи. "Мой единственный грех", - говорится в песне, - "в моей коже". Одна из самых душераздирающих строк включает слова "хотел бы я умереть". В ней звучит вопрос: "Чем бы это закончилось?". Сачмо Великий запечатлел эмоциональную реакцию Нкрумы на эту песню, когда он внимательно вслушивался в слова.
Государственный бал по случаю празднования независимости был гораздо более официальным мероприятием, чем джазовые концерты в предыдущем году. Одной из гостей была Дженовева Маре, южноафриканка двадцати с небольшим лет, которая приехала в Гану за месяц до этого, чтобы работать инспектором школ. Она была рада, что стала полноправной чернокожей гражданкой Ганы и больше не является жертвой апартеида в своей стране. Ее отец испытал огромное счастье от независимости Ганы, и "то волнение, которое он испытывал, - писала она позже в мемуарах, - передалось мне".