Так вот кто ты, попутчик мой по счастью!
Гляжу в упор, смелее, чем во сне.
Шагаем, сближенные соучастьем.
В карманах руки, на ресницах снег.
Его бессонница («Ты, как всегда, домой придешь часа в два ночи…»)
Ты, как всегда, домой придешь часа в два ночи
И, двери заперев, зажжешь усталый свет.
Пустая комната, где мрак, как время прочный,
Условился с тобой встречать рассвет.
Неспешно закурив, опустишься ты в кресло,
Взглянув на полчище любимых книг.
Назавтра, в одиночестве воскресном,
Задумчиво ты возвратишься к ним.
Из темных рам — условность ли ночная? —
Со стен глядят поля и облака.
Пустой стакан тоски не замечает,
Пустая комната громадна и тиха.
Сигнал о бедствии — ночном, непоправимом, —
В окне соседнем вспыхивает свет.
Не отвечай. Проходит молча мимо
Чужая боль. Излишен твой ответ.
В проклятой тишине (о, звуки, кто вы?)
Все круче ожидания спираль.
И вопросительно глядит готовый,
Привычно настороженный рояль.
Над чашкой черного недопитого кофе
Послушно ждешь (рассвета иль судьбы?),
Послушно слушаешь — все глуше шепот крови,
Все тише гул смиряемой борьбы.
И страсть твоя, не слушая ответа,
Все продолжает долгий монолог,
Многоречивее взволнованного ветра,
Красноречивее, чем мой немой упрек.
И до зари, в немом оцепененье,
Ты слушаешь, закрыв глаза рукой,
Молчащей музыки немое вдохновенье,
Молчащей страсти судорожный покой.
«По колени трава. Тучи после дождя…»
По колени трава. Тучи после дождя.
Птицы, ветер, закат.
И с горы перед нами — весь мир,
Опрокинутый навзничь: прекрасен, беспомощен, тих.
Никогда — о запомните, помните всюду, всегда! —
Не повторится этот момент:
По колени трава. По колени моря и миры,
И сквозь всплески туманностей — новой звезды зарожденье.
По колени трава. И клонимая ветром — к плечу.
О запомните, помните, был ли то ветер в ушах,
Или грохот вздымаемой крови о тела гранит.
Это было, запомни: гора, и внизу, перед нами,
Птицы, ветер, закат.
«Ты — ствол, а я — листва…»
Ты — ствол, а я — листва.
Я — песня, ты — певец.
Ты — мысль, а я — слова.
Начало и конец.
Размышления Костанцы («Стекает сумрак. Тени залегли…»)
Стекает сумрак. Тени залегли.
Раздумье шаг свой начинает мерный.
— Как трудно верить мне твоей любви,
Избранник мой рассеянный, неверный!
Но дар божественный мне трудно не признать:
Ты Божьей милостью любовник вдохновенный,
И кажется убога и пресна
Жизнь, искаженная твоей изменой.
Беспечный Моцарт, баловень любви,
Любимец легкомысленный, извечно
Ты обречен на музыку в крови
И струны сердца знаешь безупречно.
Я для потомства бедного спасу
Обрывки пролетевшей благодати:
И венский вальс, и смех, и дождь в лесу,
И вечность, спавшую в твоих объятьях.
«Так уходить — впотьмах, в слезах, ни разу…»
Так уходить — впотьмах, в слезах, ни разу
Не оглянувшись с этих страшных круч.
Направо дверь. Перед финалом — пауза.
И повернувшись тихо звякнет ключ.
А за тобой ночной покой клубится.
Там, в темноте, не прекращает биться
Будильника пустой и громкий пульс.
Ты спишь. Вот так, закинув к небу лица,
Спят те, кому чужда ночная грусть:
Любовники, младенцы и убийцы.
«С теми, с другими, — с которыми…»
С теми, с другими, — с которыми
Так легок любовный пыл,
С негрустными, неупорными,
С смеющимися, задорными,
Скоро ль меня забыл?
Клял ли словами черными?
Долго ль в огне топил?